Это был жилистый человек с рябым лицом и начисто обритой головой.
– И что?
– А то, что ему совсем хреново.
– Ничего, это пройдет, – бросил Херцфельд и хотел было протиснуться через шеренгу рабочих.
Однако бритоголовый грубо ткнул его в грудь рукой и произнес:
– Не так быстро, профессор.
При этом он посмотрел на своих ухмылявшихся коллег, явно ища их одобрения.
«Профессор? Проклятье! Они знают, кто я!» – вихрем закружились мысли в голове у Херцфельда.
Но тут один из здоровяков, который явно был у них за главного, под одобрительные кивки и ухмылки остальных работяг заявил:
– Мы только хотим кое-что вручить вам.
Херцфельд приподнял плечи, напряг мышцы живота и внутренне приготовился к первому удару. Однако, к его величайшему изумлению, верзила сунул ему в руку кувалду. Только тогда профессор увидел, что к рукоятке грозного инструмента был прикреплен синий подарочный бант.
– В следующий раз, когда вознамеритесь проломить засранцу череп, возьмите кувалду с собой. Договорились?
Рабочие громко рассмеялись, затем расступились, пропуская профессора, и, сняв свои рабочие рукавицы, принялись хлопать в ладоши. Проходя мимо них с несколько растерянной улыбкой на лице, Херцфельд ощущал, как бешено бьется у него сердце. А вслед ему раздавались выкрики:
– Браво!
– Отличная работа!
– Наконец-то кто-то смог проучить этого Рокко!
От такого неожиданного поворота дела Херцфельд забыл поблагодарить рабочих за подарок и вспомнил об этом только тогда, когда вошел в прозекторскую – помещение, где вскрывали трупы.
Ему предстояло разобраться с самым сложным и страшным случаем в своей практике.
– Убита женщина европейской внешности, – привычно наговаривал Херцфельд на диктофон. – Судя по состоянию внутренних органов, ее возраст можно определить между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами. Основываясь на температуре в прямой кишке, которая примерно соответствует температуре окружающей среды места обнаружения трупа, а также на проявлениях трупной окоченелости и трупных пятен, можно утверждать, что смерть наступила не более сорока восьми и не менее тридцати шести часов назад.
Нижняя челюсть трупа была удалена из суставов все той же грубой пилой, при помощи которой преступник отделил и верхнюю. Произошло ли это до или уже после смерти, профессор мог определить, только исследовав трахею и легкие убитой.
В обычной жизни Пауль разговаривал басом и обладал столь громким голосом, что мог легко разбудить уснувшего в аудитории уставшего студента. Однако при работе в прозекторской он развил привычку говорить тихо. Им двигало чувство уважения к мертвым, а также желание облегчить работу секретарш, которые позже составляли протоколы вскрытия. Ведь чем громче звучал голос в его подвальном помещении, тем сильнее было эхо, отражавшееся от отделанных кафелем стен. А это заметно затрудняло расшифровку аудиозаписей.
