Он протягивал ей чулки, лифчик и трусики — невесомые предметы из шелка и кружев. В длинных мужских пальцах они выглядели совершенно непристойно.
Но Уго и этого было мало.
— Я не имею ничего против, если ты пойдешь со мной за кольцом без этого. — В его бархатном голосе не было ни капли жалости. — Наоборот, это так волнующе — знать, что под твоим костюмом ничего нет. Но вот чулки… в такую холодную погоду они, возможно, пригодились бы?
— Кольцо? — переспросила Сэнди. — Так ты говорил о кольце всерьез?
— Я серьезен во всем, — подтвердил он. — В обладании твоим телом, в своих словах о кольце… и во всем, что касается моего сына. Мы предстанем перед ним как единое целое, он будет рядом с нами во время свадьбы, и мы станем семьей.
Семьей через восемь лет… Какой-никакой, но семьей, с горечью подумала Сэнди, когда до нее дошел весь жалкий смысл сложившейся ситуации. У нее подкосились ноги, и ей пришлось ухватиться за ручку двери. Стараясь не расплакаться, она зажмурилась и прикрыла рот свободной рукой.
Это видимое признание поражения вызвало у него странную реакцию. Глядя на Сэнди, Уго чувствовал, как у него разрывается сердце. Это мгновенно смело усмешку с его лица, он отбросил прочь шелковые лоскутки.
— Я вовсе не считаю тебя дешевой и доступной, — мрачно произнес Уго. — Если я кого и виню во всем, то только себя, — признался он. — Но нам нужно оставить прошлое позади и подумать о настоящем. А настоящее требует, чтобы мы объединились ради нашего сына.
— Ты даже незнаком с ним, а уже планируешь его жизнь.
— Но я понимаю его, — заявил Уго. — Я знаю, каково это — иметь только одного из родителей. Знаю, что происходит в твоей голове, если второго из них, как тебе кажется, не волнует, жив ты или умер. — Это была констатация факта. — У Джимми кровоточит душа. Она не будет больше кровоточить.
— Эдвард любил Джимми.
Если Сэнди хотела обидеть его этим заявлением, то добилась своего. Уго слегка отшатнулся и замер.
— Мой сводный брат Лео тоже любит меня. Но он не смог ни заменить мне мать, которой я не знал, ни заполнить ее пустующее место в моем сердце.
С этими словами Уго повернулся и направился в спальню. Ему совсем не понравилась откровенность, с какой он говорил с Сэнди. Еще меньше ему нравилось то, что она последовала за ним теперь, когда ему хотелось побыть одному.
— А кто она была?
Вопрос вызвал у него горький привкус во рту.
— Брюнетка, красавица… — с сарказмом протянул Уго, — озабоченная только тем, чтобы с помощью известных всем женщинам трюков заполучить представителя благородной венецианской фамилии, к тому же не обедневшей, а вполне благоденствующей. — Обернувшись, он посмотрел на Сэнди и увидел еще одну красавицу — правда, блондинку.
