- Так бывает? А может быть, не бывает иначе?
- Лена, а у вас есть какая-нибудь профессия?
- Я гример-парикмахер. Не звучит? Прозаично? Как это жена художника кому-то делает прически и накладывает грим на увядшее личико? Мне надоели ваши вопросы.
- Разрешите, я вас сфотографирую?
- Как хотите, я сниму трубку. Кто-то очень настойчив... Але? Вы завтра идете на банкет? Я занята. - Карина повесила трубку. - Вы, кажется, нащелкали меня в самых разных позах... Сдвинуться можно. Все хотят быть принцессами. Даже самые последние дурнушки. Но Москва не Париж...
- Но это не мешает вам пользоваться французской косметикой.
- Когда лжет нравственность, косметика только утончается, - сказал молодой посетитель лет девятнадцати. - Конкуренция. Пущены в ход все средства, чтобы скрыть свои недостатки...
- Разрешите сфотографировать "Алый водопад"?
- Нет. Неудачные репродукции скомпрометируют Вадима.
Олег обратил внимание, что дверь открыл и закрыл за корреспондентом один из двух гигантов, очевидно, временных телохранителей Кариной. Он их видел и в первое, и во второе посещение выставки. Рядом с ними вдова могла быть абсолютно спокойной за свое богатство.
- Вы не устали отвечать на вопросы?
- А мне все равно, я же ничего не делаю.
- А кто при жизни видел его картины? Я для статьи.
- Я видела. Вам этого мало?
- А другие?
- Пока он бился над своей манерой, над цветом, для всех он оставался инженером. Он не учился в Академии художеств. Это было его комплексом.
- Я вас понимаю.
- Меня? Я обычна, как все смертные.
- Я думаю о его жизни... Она так оборвалась...
- О его жизни надо было думать при его жизни.
- И ни у одной картины нет названия.
- Вадим считал, что картина сама за себя говорит.
- Барбизонцы тоже так считали. Камиль Коро говорил: "Впечатление - это все". "L'impression - c'est tout".
- Я помню, он показал "Лошадь" своему приятелю. А приятель нахамил, что это неестественно, что лошадь смеяться не может.
- Дураков на свете хватает.
- Нет. Он был не дурак. Он был негодяй. Теперь всем все ясно. А Вадим наглухо закрылся от людей.
- Тут мог помочь только Союз художников.
- Однажды Вадим обратился за помощью. С ним даже разговаривать не стали. А ежедневно бегать, умолять, клянчить... Унизительно. Да и когда? Утром на работу, вечером с работы. Нужно время и связи.
Ваграм слышал разговор и подумал: "На это нужна жизнь. Этому отдают жизнь..."
- Горькая ситуация, - сказал очень тихо Ваграму Олег. - Стыдно, что я о ней так плохо думаю.
