Летние каникулы кончились. Вернувшись в город, и сразу же с головой окунувшись в учебу, я пришел в себя и перевел дух лишь в новогодние праздники. В пору зимних каникул все ходили на горку кататься на санках, или на чем придется. У кого что было, тот на том и катался. Фантазия не ограничивала нас не в чем. В один из вечеров, когда я мокрый как мышь, с замерзшими руками и ногами, пришел домой и начал отогревать окоченевшие конечности, мне стало по-настоящему тоскливо. Мне не хватало Костика, его безумных идей, его светлых волос, торчащих в небо, его улыбки. Было горько, и стыдно, что я уехал, и веселился все лето, а он, мой друг, остался тут, ОДИН. Получалось, что я его бросил. И теперь этот низкий поступок не давал покоя. Совесть поедала меня изнутри. Тогда я пообещал себе, что завтра пойду к его дому, и буду звать его, пока он не выйдет.
*
Полный решимости, и плотно позавтракав, я оделся и отправился в путь. Всю дорогу я представлял, как буду свистеть, и звать своего друга, а когда он выскочит из подъезда, подойду к нему и скажу:
— Ну, где же ты пропадал, Костик, я тебя уже полчаса зову.
Расфантазировавшись, я дошел до предполагаемого дома. Но приближаясь к нему меня стали одолевать сомнения. Дома были однотипные, и если летом отличались деревья, окружающие их, то зимой, если ты не знаешь номер дома, отличить его от другого такого же, было невозможно. Шансы найти в одном из дворов старого друга таяли на глазах. Но сразу сдаваться я не собирался. Как и было задумано, я приходил во дворы домов, и по очереди стоял и свистел возле всех подъездов, надеясь на удачу, или счастливый случай. Через полчаса у меня замерзли губы, и свистун во мне умер. Но я не сдавался, и ходил от дома к дому, и смотрел на окна, надеясь, что Костик выглянет в окно, и заметит меня. Когда стало смеркаться, а мои ноги превратились в ледышки, я понял, что в зимней одежде похож на всех остальных мальчишек, и ничем среди них не выделяюсь. В зимней шапке, и сером пальто меня невозможно узнать. Так растаял мой последний шанс отыскать друга.
Домой я добрался на негнущихся ногах, и долго потом плакал, когда к отмороженным конечностям возвращалась чувствительность. Попыток найти Костика я больше не предпринимал. Осознание того, что если один раз предал, то всю жизнь в предателях придется ходить, и сделанного уже не переделаешь, надежно закрепилось в моей памяти.
*
Прошло около сорока лет. И неожиданно, история из детства, нашла свое продолжение. В одном из магазинов, поднимаясь по эскалатору, на соседнем этаже я увидел его. Он вырос, и превратился в мужчину, но черты лица, походка, взгляд — это осталось прежними. Я замер, как вкопанный. Не в силах пошевелиться, я уезжал все дальше и дальше от него. Когда ступор прошел, и эскалатор доставил меня на нужный этаж, я сломя голову понесся к другому эскалатору, тому, который доставит меня на прежний уровень. Поскальзываясь на сверкающем полу, и распугивая своим видом посетителей, я чувствовал себя героем из боевиков, спешащим за чем-то важным. Но он исчез. Костика нигде не было. Может, он зашел в какой-то магазин, или вообще покинул это здание. Безрезультатно поблуждав еще некоторое время, и не найдя его, мне пришлось вернуться к своим делам.
