теперь жалюзи? среди бела дня?) — и не смогла.
Агнес прекрасно осознавала, что происходит: время, ее личное, вечное, вневременное время, в котором она жила, вот уже так долго, отречась ради работы от всего, вечное время, которое было герметично ради нее закупорено, вольготно и привольно позволяя ей в нем путешествовать и творить, — вдруг, по ее вине, дало течь, — и в жизнь ее врывалось, клочьями, время внешнее, кошмарное, внешнеисторическое — ежедневным прибоем приносило вдруг, и швыряло в лицо, ненужных, страшных людей. В том числе — и людей из прошлого. В раздризганных чувствах, не зная, как залатать брешь, восстановить герметизацию… Вернее, зная, прекрасно зная, что дело в Чарльзе, в уловке израненных чувств, бывших не готовых к защите, в эйфории законченной работы, в этих дурацких строительных лесах, в этой мертвой птице, в идиотском его исчезновении, — примитивнейший событийный соблазн, и надо просто собрать всю волю и выкинуть это из жизни… Невозможно же уже не только работать, но и дышать!
Чарльз, Чарльз, мне нужно тебя увидеть, мне нужно поговорить с тобой — просто вместе кофе вот тут вот — у метро, в кафе. Всё прояснится по первым звукам. Бред, марево соблазна — или судьба. Но как, как подать тебе знак? Плакат, тушью — в окне — встречаемся через четверть часа?
Чувствуя, что на весах лежит слишком многое (цинично говоря — недовычитанная правка монографии), Агнес решилась намеренно (и поскорее!) искать с Чарльзом встречи. Двор… Нет, не двор — сад, двор, переулок — всё вместе (нарезка заборами разграниченных буйно заросших садов — узких и коротких, доступ в которые был только у жильцов наземного этажа ее дома; а в центре, параллельно домам — узкая, даже не заасфальтированная дорожка, переулочек, который соседи использовали как гараж под открытым небом; а дальше — такие же маленькие сады, с пальмами и горизонтальными кипарисами, принадлежащие Чарльзовым уже нижним соседям) — словом, пространство, разделявшее их дома, было домами этими замкнуто с фронтов наглухо — а с боков запечатано еще и другими домами, покороче, а также высокими, выше человеческого роста, каменными заборами (с запирающимися лазейками для машин по центру), — и в этом была главная проблема. Неназойливо пройтись под окном у Чарльза никакой возможности не было — поскольку физически отсутствовал для этого променад. Можно было, в конце концов, как бы невзначай прогуляться у его подъезда с фронтальной здания стороны (противоположной той, которую она видела из окна) — но здание его было настолько затейливо по форме надстраивающихся, друг за другом, как подъезды, частиц и сегментов, настолько длинно, — что рассчитать, где именно Чарльзов подъезд, — можно было бы, вероятно, только с какой-нибудь гигантской линейкой в руках. И вообще, что за чушь… Что я задумала?!… Как угадать, когда он выходит из дому? И главное — зачем? Зачем?!
