Ещё поживём | страница 2

Вернувшиеся с ночёвки «на сенных барках» герои, подобно Мармеладову, чинно рассаживаются в бытовках и на кухнях, дабы вопросить друг друга о Боге, о смысле, о любви, но не найти их и вернуться к тому же. Кажется, они договаривают и никак не могут договорить все эти бесконечные круговоротные разговоры русской литературы. Всё уродливо, «всё, как в жизни, только наоборот». Но почему «наоборот»? Ведь эта сторона — как раз лицевая, «остатки разгромленного и деморализованного батальона» величиной с целый мир.

«Лишь впадая в отчаяние, я обретаю под ногами твёрдую почву», — говорит он. И это не о твёрдой почве в жизни, где он становится ментом «по недоразумению», где о себе можно сказать (якобы) иронически: «Всего в нём было понемногу, как в мусорной куче». Нет, это отчаяние непонимания, отчаяние обессмысливания, «где насилие — повивальная бабка гармонии».

Моделирование, воссоздание мира у Наугольного происходит с помощью языка, с помощью трений и несоответствий частей повествования, с помощью нарастания абсурда от начала книги к финалу, где детство, мрак настоящего, мечта и грязь уже чередуются и сливаются до степени не различения.

Своему сборнику он предпослал цитату из Миллера: «…необходимо искать Книгу, даже если в ней только одна великая страница». Поиски и попытки обрести эту заветную страницу и составляют суть творчества Андрея Наугольного. Как сказал бы другой знаменитый пессимист, Егор Летов — «заранее обречённые на полный провал». Но ведь никто и не обещал, что всё кончится хорошо. «Всё, как в жизни, только наоборот».