Так же она молчит и про труп, найденный нами. Я попытался за обедом спросить у нее, но она стала какой-то замкнутой, и угрюмой. Скорее всего она что-то знает, но по какой-то причине не хочет говорить. Или не может.
Снова приходил сосед, мерзкий старикашка. Кого-то он мне напоминает своей седой бородкой и круглыми очками. Его визиты последнее время стали регулярными. Каждый день ходит. Сядет в гостинной, или на кухне, и рассуждает с умным видом о возвышенных материях. Поначалу мне интересно было с ним пообщаться, но всякий раз он начинал жутко бесить меня. Казалось бы ничего особенного. Простой разговор о его детях и внуках, а один небрежно брошенный вопрос, и мое желание видеть этого человека улетучивалось. Я вставал, и не обращая внимание на его уговоры остаться, уходил или к себе в комнату, или в мастерскую. Там я могу спокойно предаться творчеству, или анализу происходящего.
Почему жена делает вид, что не знает о трупе, что это за коридор, в котором я оказываюсь, но никак не могу преодолеть? Чтобы мысли текли сами собой, я сажусь за мольберт, и пишу. Хотя, то, что я делаю, больше всего похоже на психоделические каракули. Кисть или карандаш произвольно двигаются по полотну, делая видимыми мои фантазии. Законченную работу я отдаю жене. Она всегда одинаково реагирует на мое творчество. Вначале у нее широко распахиваются глаза, словно я только что влепил ей пощечину, затем нижняя губа начинает дрожать, а в следующую секунду у нее текут слезы и она плачет. Что она видит в моих рисунках? До сих пор не могу понять. Как только я отдаю ей законченную работу, то больше ее никогда не вижу. Видимо в доме есть какое-то потайное помещение, где она все хранит. Потому что мне не хочется думать, что она их выкидывает.
Я уловил определенную закономерность. Стоит мне написать что-нибудь, как на следующий день приходит сосед, и начинает задавать свои дурацкие вопросы, с непонятным подтекстом. Он наверное сидит всю ночь напролет, и готовит их. Чаще всего я раздражаюсь и ухожу. Казалось бы я только вышел из мастерской, но нервозная обстановка снова загоняет меня обратно. Если поразмыслить как следует, и собрав все воедино, получается, что этот чертов старикан буквально заставляет меня рисовать. Он создает тревожащую меня тему, и заполняет ею мои мысли. Потом следует небольшой конфликт, он выступает инициатором реакции, и вот, я сижу за мольбертом, и выплескиваю эмоции на чистый холст.
