— Скорее всего к деградации духовноварительных органов, и появлению злокачественных образований, разрушающих организм изнутри.
— Да, наверное так. И вдумайся: людей то способных производить что-то по-настоящему духовное немного, а всевозможных мест, где предлагают вкусно поесть, множество. Это что, они все сублиматом торгуют? Получается они убивают все хорошее, своей гадостью? Вытесняют, заменяют. А со временем все привыкнут, жрать неизвестно что, и что тогда?
— О, Бартеломью, куда вас занесло… Вы еще скажите, что со временем, человечество научится обходиться без этого, и потом оно как рудимент отомрет окончательно. И в школе, на уроках истории, дети будут изучать, что когда-то давным-давно люди не могли обходиться без духовной пищи.
— Нет, я конечно же утрирую, но мне приятно, что ты правильно разглядел направление моих мыслей, — он накрыл сковороду крышкой. — Я предлагаю выпить по пятьдесят грамм, для аппетита. Так сказать познакомиться с аперитивом. Ты же на ночь остаешься? Или я что-то неправильно понял?
— Вы обладаете поразительной проницательностью, Бартеломью. Но я не любитель напиваться, поэтому согласен только на аперитив.
— Вот и правильно, Мой напиток уникален, и всем подряд я его не предлагаю.
На столе появилась бутылка с красно-оранжевым содержимым. Содержимого было примерно половина от всей емкости посуды. Затем из буфета две маленькие стопочки переметнулись, и оказались рядом с бутылкой. Наливал Бартеломью бережно, если не сказать нежно. Получилось совсем по чуть-чуть. Почти по нескольку капель. Он протянул гостю его порцию, со словами:
— Ты не думай, я не жадничаю, просто ее надо пить микродозами, чтобы она растворялась на языке. Ну! — он поднял стопочку над головой. — Со свиданьем! — и резко опрокинув содержимое в рот, зачмокал губами, и кряхтя проглатывая. Потом шумно выдохнул, и удивленно заморгал, глядя на Бимена. — Не отравленная, пей!
Только спустя секунду, или две, после того как сделал глотательное движение, пчеловод почувствовал жжение во рту и горле. Горячая волна текла в желудок, согревая при этом грудь, и выступая капельками пота на лбу. Старик счастливо улыбался, глядя, как гость краснеет на глазах.
— Ты дыши, дыши! Это перцовка. Настоящая! Месяц настаивал, еле вытерпел. Зато теперь и угостить кого не стыдно.
Пока жарились грибы, аперитивов успело случиться три. А когда сковорода, со снятой крышкой стояла на старой разделочной доске, и от нее к потолку поднимался клубившийся пар, аппетит у наших героев разыгрался настолько, что они забыв помыть руки, похватали вилки, и с жадностью закидывали себе в рты горячие грибочки. Стараясь выбирать те, что помельче, Бимен наслаждался приемом пищи.
