Мы с Куртом стояли в темном уголке за кулисами; мимо нас ходили какие-то прихлебатели из музыкального бизнеса, даже не подозревая, что худой парень в тени – тот самый певец, который только что дал мощнейший концерт, и у него еще даже пот не высох. Курт, улучив момент, сказал мне, что его весьма беспокоит одна вещь: в последнее время во многих статьях о Nirvana делали акцент на его антиженоненавистнических текстах, причем до такой степени, что он боится, что его выставят слишком серьезным человеком, вообще не имеющим чувства юмора. Он, конечно, восхищался открыто политическими панк-группами вроде Fugazi и Dead Kennedys, но не хотел, чтобы на Nirvana смотрели так же узко.
Я всегда боялся разговоров с артистами, которые недовольны тем, как их описывают в прессе, потому что с этим было очень трудно сделать хоть что-то, кроме как ограничить круг журналистов, с которыми они будут общаться в будущем. Я начал как раз объяснять что-то подобное, о том, что мы не слишком сильно можем на это повлиять.
Ответ Курта навсегда мне запомнился, потому что только тогда я осознал, на каком уровне он все просчитывает в голове. Он посмотрел на меня тем же терпеливым взглядом, что я видел в офисе, и тихо сказал:
– Знаю, и я раздумывал, почему так вообще может быть, мне кажется, все потому, что в пресс-китах, которые лейбл выдает журналистам, есть какие-то политические штуки.
Он оказался на шаг впереди меня даже в моей собственной работе. Поскольку официальная «биография» группы в основном была вымышленной пародией, Geffen приложили к ней несколько ранних статей, и некоторые из них были посвящены Polly, песне о сексуальном насилии. Я почувствовал себя идиотом из-за того, что не подумал об этом раньше.
– То есть ты хочешь, чтобы я попросил лейбл убрать эти статьи? – спросил я. Он одобрительно кивнул.
– Да, было бы здорово.
Такие поправки были делом простым. Куда сложнее оказалось столкнуться с другим фактом: недели две тому назад в жизни Курта появилась новая персона, и ее присутствие ощущали все, кто знал его, до самого конца его жизни.
Начало девяностых настолько изменило мое отношение к собственной карьере, что очень легко забыть о том, что за сорок один год моей жизни я вообще ни разу не слышал имя Кортни Лав. Впервые я услышал о Кортни от Розмари Кэрролл, моей тогдашней жены и матери моих детей, которая работала юристом Кортни и ее группы Hole. К осени 1991 года Джанет Биллиг подписала контракт между Hole и Caroline Records, а Ким Гордон из Sonic Youth спродюсировала малобюджетный дебютный альбом группы, Pretty on the Inside.
