‒ Не шуми, ‒ прошептал он мне на ухо. ‒ Двигайся, как тень, не то спугнёшь. Делай всё, что я скажу.
И приятная прогулка продолжалась. Через несколько минут (мне они показались часами) мы, слава богам, выбрались из грязи и больше никуда не ползли ‒ тихонько лежали в густых зарослях кустарника с пушистыми почками, осыпавшими нас розовой пыльцой. Сквозь ветви я видел крохотную полянку, невысокий холм и в нём отверстие, вроде пещеры. Вил даже мог бы войти, если б наклонился… И тут до меня дошло, откуда взялась эта мысль: Вил уже не рядом, а стоит у холма. Негромко насвистывает, пристально глядя на меня, и манит к себе рукой, вторую держа у губ ‒ «веди себя как можно тише». Я осторожно вылез из кустов… а из пещеры вышел бир. Круглоухий чёрный котёнок с гибким длинным хвостом, а ростом почти до колен Вила. Он потёрся о штаны моего друга и зевнул, обнажая два ряда острых, как кинжалы, зубов. Вил напевал без слов, и выражение его глаз было не более человеческим, чем у бира, с упоением трущегося головой и всем грациозным пушистым телом о его ноги. Высунулся второй детёныш, долго принюхивался и дёргал ушами перед тем, как решился последовать примеру братца, но затем принялся ласкаться к Вилу ещё усердней, чем первый, ‒ вдвоём они едва не сбивали его с ног, громко и очень довольно урча. Потом вылез третий, совсем маленький, но бесстрашный: обошёл вокруг Вила, обнюхал, перекувырнулся в траве, попутно цапнув братишку за хвост, деловито повторил процедуру обнюхивания со мной, вернулся к Вилу и свернулся уютным клубком у его ног, устроив мордочку на его сапоге. Похоже, вся троица пребывала в отличнейшем расположении духа.
‒ Не бойся, ‒ не меняя мелодии, пропел Вил. ‒ Опасно, если испугаются… а они не боятся… и ты не бойся, ‒ продолжая петь, он наклонился, подхватил малыша на руки и чуть не носом уткнулся в чёрную шёрстку. Песня лилась, не прерываясь ни на миг: ‒ Энт, подойди. Тихо… тихо… иди сюда. Иди ко мне.
Он сошёл с ума. Я подошёл. Он приблизил мордочку бира к моему лицу; розовый язычок проехался по щеке, как тёрка. Я замер, ровно дыша, он пел, бирьи детишки мурлыкали и выражали нескрываемое желание подружиться. Я собрался с духом и погладил бира ‒ совсем как обычного котёнка.
‒ Уходи, ‒ пропел Вил, осторожно опуская детёныша на землю. ‒ Иди тихо… прямо по тропе… Самка на дереве над нами… не чует угрозы, не бойся… Не стой, иди, иди!..
Под его пение я двигался, как во сне, всей кожей чувствуя взгляд огромного хищника. Самка бира ‒ мамаша заботливая и осторожная, и считает врагом любое живое существо, которое, на своё несчастье, очутилось рядом с её потомством. А на врагов она накидывается с такой яростью, что в сравнении с нею взбесившийся от жары бир-самец ‒ просто кроткая домашняя киса.
