‒ Ну… не знаю, ‒ растерялся он. ‒ Мы же не считаем себя лучше! И никто не считает. Наоборот. Все думают, как тот страж, вэй’Дел… нет чести. Лентяи и попрошайки.
‒ Оставь «всех» в покое. Меня интересуешь ты и твои соображения. По-твоему, это правда?
‒ Нет. ‒ Эвин со вздохом покачал головой. ‒ По-моему, совсем нет. Мы трудимся, только на свой лад. А перед тем учимся, приобретаем особые знания… мы работаем, как и все. Они просто не понимают.
Магистр негромко рассмеялся.
‒ Именно. Ты понимаешь. Другие ‒ нет. Ты постиг недоступное им ‒ ты лучше, стало быть. Выше.
‒ Нет, ‒ мальчик в отчаянии замолчал: ну вот, ощущаешь, а как объяснить?! ‒ «Другое» и «выше» ‒ разное.
‒ Но если ты другой, ‒ поднял брови Луч, ‒ и понимаешь больше, и потому выбрал путь, не считаясь с одобрением прочих, ‒ отчего ж не шагнуть чуть дальше? Их одобрение тебе не указ. А их законы?
‒ Но мы же люди! Законы для всех людей, что бы они ни умели! И одобрение нам важно, но… но…
‒ Есть нечто поважнее, ‒ с неясной усмешкой закончил Луч. ‒ Менестрели позволяют себе воровать.
‒ Не все! ‒ и, запнувшись и краснея, тихо договорил: ‒ Только от голода. И это плохо. Мы понимаем.
‒ Мы? Дорогой мой, я ведь уже упоминал о необходимости бережнее обращаться со словами. Ты понимаешь ‒ допустим. Но ты не можешь знать наверняка, понимают ли остальные. И разве голод ‒ не оправдание? Без еды ты умрёшь. И виноваты те, кто не накормил тебя, тем самым вынудив воровать.
‒ Если даже виноваты, ‒ прошептал Эвин, не отрывая взгляда от пола, ‒ твоя вина от того не меньше. Они недобрые, а ты вор. И что было плохого, ещё сильнее испортишь. И себе, и всем менестрелям.
‒ И часто?
Голос Луча был вполне дружеским. Разумеется, последние мгновенья. Воров не учат быть Вэй.
‒ Один раз, ‒ ему пришлось глотнуть, чтобы протолкнуть слова наружу. ‒ Милорд… мне уйти? Или…
Насчёт «или» сплетен по Тефриану летало порядочно. Соглашались в одном: уж коль пробуждён, к обычной жизни не вернёшься. А если был вором (пускай всего раз, и украл лишь немного еды ‒ не всё ли равно!) и заранее не рассказал предполагаемому учителю… да, «или» намечалось не из приятных.
‒ От учителя не уходят. Ну, и как я должен тебя наказать? Убить? Заставить кричать от боли?
‒ Не знаю, милорд, ‒ с трудом выдавил он не желающими двигаться губами. Его тошнило от страха.
‒ Ты, кажется, думаешь, что я подобного не предполагал?
Он молчал. Даже в той деревне, когда его били и насмехались, не было так плохо.
