-- Совсѣмъ не ты огорчила меня -- отвѣчала Катерина.
"Ежели мужъ разсердилъ тебя, то я не виновата: управляйся съ нимъ, какъ сама знаешь! Ежели онъ умничаетъ, и дѣлаетъ тебѣ неудовольствія, плати ему тѣмъ-же. Это самое лучшее средство, и я всегда такъ поступаю."
-- Эти средства еще неизвѣстны моей Катинькѣ -- сказалъ Аглаевъ, взявъ ее за руку, поцѣловавъ, и нѣжно прижавъ ее къ сердцу. Онъ болѣе ничего не прибавилъ; но и этого было уже довольно для успокоенія и утѣшенія доброй Катерины. Она перестала плакать, и сдѣлалась по прежнему весела. Елисавета также нечувствительно оставила свой надмѣнный тонъ; дружескій, откровенный разговоръ сократилъ время; всѣ поздно разошлись спать, въ согласій, и довольные другъ другомъ.
"Si jamais la vanité fit quelques heureux sur la
terre, à coup sûr cet heu reux n'était qu'un sot."
Chateaubriand.
"Ежели когда нибудь тщеславіе дѣлало кого нибудь
счастливымъ, то, навѣрное, этотъ счастливецъ и былъ дуракъ"
Шатобріанъ.
На другой день, утромъ, когда всѣ собрались къ каю, Княгиня Рамирская возобновила распросы свои о сосѣдяхъ. "Фамусовы, ваши новые сосѣди, должны быть порядочные люди?" сказала Елисавета.
-- Безъ сомнѣнія, ежели судишь по богатству, потому, что одно только большое состояніе можетъ дать имъ право называться порядочными людьми -- отвѣчалъ Аглаевъ.
"Богатство совсѣмъ не дурное дѣло," продолжала Елисавета.-- "Ты ѣздишь къ Фамусовой, Катинька?-- Кто: ты ей, или она тебѣ должна визитомъ? "
-- Мы видаемся очень рѣдко; не помню навѣрное, а, кажется, я у нея была послѣдняя. Впрочемъ, ежели ты очень хочешь видѣть ее, и познакомиться съ нею, то можешь завтра все это сдѣлать на ярмаркѣ, въ нашемъ уѣздномъ городѣ. Я вчера говорила тебѣ объ этомъ.--
"Какого она происхожденія?" спросила Елисавета. "Я что-то такое странное слышала о ней."
-- Каролина Карловна Фамусова -- отвѣчалъ Аглаевъ -- происхожденія Нѣмецкаго, какъ она говоритъ; а по всѣмъ вѣроятностямъ заключитъ должно, что родители ея были добрые колонисты, жившіе въ окрестностяхъ Петербурга. Она очень долго была экономкою въ домѣ нынѣшняго мужа своего, знаменитаго Фамусова. Вышла она за него по одному странному случаю, который сгноитъ того, чтобы разсказать вамъ. Надобно напередъ знать, что мужъ ея прежде былъ въ нашемъ городѣ цѣловальникомъ, понажился, пошелъ въ участіе откупа, постепенно, чрезвычайно разбогатѣлъ, и купилъ много имѣній въ здѣшней сторонѣ. Между прочимъ, большая часть деревень покойнаго батюшки теперь принадлежитъ ему. Бывши откупщикомъ, ѣзжалъ онъ въ Петербургъ, къ торгамъ на откупа, и тамъ всегда проживалъ много на обѣды. Страсть его была -- приглашать къ себѣ знатныхъ и чиновныхъ особъ; отъ хорошей вкусной ухи съ стерлядями, отъ свѣжихъ устрицъ, и отъ Шампанскаго никто не откажется. Фамусовъ черезъ обѣды свои познакомился со многими. Одинъ изъ значительныхъ чиновниковъ, которыхъ угощалъ онъ въ Петербургѣ, проѣзжалъ, спустя нѣсколько лѣтъ послѣ того, чрезъ его деревню, гдѣ была почтовая станція. Отъ нѣчего дѣлать, спросилъ онъ: чья деревня? Ему сказали: Максима Петровича Фамусова. Онъ вспомнилъ, что этотъ Максимъ Петровичъ былъ ему знакомъ; господскій домъ былъ близко отъ почтоваго двора; ему хотѣлось напиться чаю, и, покамѣстъ запрягали лошадей, гость отправился къ Фамусову.
