"Я ѣду въ воскресенье, послѣ обѣдни, къ маменькѣ и къ сестрамъ," сказала Елисавета.
-- Очень радъ; желаю счастливаго пути -- отвѣчалъ мужъ ея.
"Вели приготовишь новую карету и вороныхъ лошадей" -- продолжала она. "Я ихъ оставлю тамъ на все время, которое пробуду у маменьки."
-- Вороныхъ лошадей хотѣлъ было я на будущей недѣлѣ поставить на траву: это всякій годъ дѣлается для сбереженія ихъ. Не лучше-ли тебѣ ѣхать на разгонныхъ, въ коляскѣ?--
"На разгонныхъ, и въ коляскѣ!..-Прекрасное предложеніе, въ такой жаръ и пыль! Хороша я покажусь на своей сторонѣ."
-- Почему-же не ѣхать въ коляскѣ? Она совсѣмъ новая, и хорошаго фасона.--
"Я тебѣ говорю, кто въ коляскѣ ни за что не поѣду; очень весело душишься и глотать пыль! Притомъ-же я буду на своей сторонѣ, въ кругу моихъ прежнихъ знакомыхъ. Они всѣ увѣрены, что я счастлива въ моемъ замужествѣ. Надобно, хотя наружно, поддержать это ложное мнѣніе. Самъ разсуди, и увѣрься, что я говорю правду."
-- Въ томъ, по крайней мѣрѣ, я очень увѣрился -- отвѣчалъ Князь Рамирскій, съ неудовольствіемъ -- что у тебя громкій и пронзительный голосъ, и самый сумасбродный характеръ. Возьми, матушка, и карету, и лошадей, и все, что тебѣ хочется. Объ одномъ только прошу: не льзя-ли тебѣ какъ можно долѣе прожить въ своемъ семействѣ, и съ прежними твоими знакомыми, а меня оставить въ покоѣ?-- "Очень рада исполнить твое желаніе" отвѣчала Елисавета, "только дай мнѣ способы. Я нѣсколько разъ напоминала тебѣ, что у меня нѣтъ ни копѣйки, а теперь, кромѣ необходимыхъ издержекъ, вспомни, что ты крестный отецъ дочери у моей сестры, и что надобно, по обыкновенію, сдѣлать подарокъ крестницѣ и кумѣ. Я говорю собственно для тебя: надобно сохранять приличія."
Она на самомъ опытѣ увѣрилась, что это было самое лучшее средство поколебать упорство мужа. Мысль, что подумаютъ, что будутъ говорить! имѣла на него сильное дѣйствіе. Онъ боялся, что его почтутъ за скупца, или скажутъ, что онъ не такъ богатъ, какъ хочетъ казаться. Эта мысль приводила его въ ужасъ, и Елисавета пользовалась его слабостію. Она часто успѣвала въ своихъ намѣреніяхъ, подстрекнувъ только самолюбіе и гордость его.
Въ Пріютовѣ не съ большимъ удовольствіемъ ожидали пріѣзда Елисаветы; въ особенности-же Катерина была очень возстановлена противъ сестры странными ея поступками. На письма отвѣчала она рѣдко, и вообще замѣтны были въ перепискѣ ея какая-то холодность, и покровительствующій тонъ; ни одного слова не говорила она отъ сердца, и письма ея всегда оканчивались какою нибудь глупою и неумѣстною шуткою на счетъ Катерины, или мужа ея. Она не была уже та милая, добрая сестра, какъ прежде: видна была въ ней, напротивъ, надмѣнная, чванливая женщина; все ей не нравилось, и, казалось, что она всѣхъ обвиняетъ въ томъ, что надежды ея на благополучное супружество не исполнились. Выходя за-мужъ, она думала, что одно только богатство достаточно для совершеннаго счастія, разсуждала, и была увѣрена, что мужъ ея, приближавшійся уже къ преклоннымъ лѣтамъ, будетъ въ безпрерывномъ восторгѣ отъ ея молодости и красоты, что онъ будетъ таять отъ малѣйшей ласки и вниманія къ нему, что она поставитъ все по своему, и станетъ дѣлать изъ него все, что ей захочется. Но очень ошиблась она въ разсчетѣ своемъ: нашла упорнаго, своенравнаго человѣка, который, напротивъ, требовалъ, чтобы она дѣлала все, что ему хочется, и слѣпо во всемъ ему повиновалась. Частыя непріятности и ссоры ихъ произвели взаимное отвращеніе другъ къ другу. Елисавета, по свойственному женщинѣ упрямству, хотѣла однакожъ настоятельно достигнуть до своей цѣли, мучилась сама, нарушала безпрестанно спокойствіе мужа, и вела несчастную жизнь.
