Чадскій вошелъ въ избу, снялъ шубу свою и съ нетерпѣніемъ началъ ходить; но пространство было неслишкомъ велико, и у него закружилась голова. Между тѣмъ становилось уже темно. Каммердинеръ Чадскаго вынулъ изъ повозки восковую свѣчку, съ дорожнымъ подсвѣчникомъ, зажегъ, и поставилъ на столъ. Чадскій опять сталъ ходишь по избѣ, и опять закружилась у него голова. Отъ нѣчего дѣлать онъ началъ разсматривать украшенія корнетскаго жилища, и увѣрился, что хо~ длинъ не великій господинъ. На окнахъ стояло нѣсколько глиняныхъ трубокъ, съ длинными чубуками, безъ мундштуковъ; на стѣнѣ висѣли сабля, шашка, завернутая въ бумагу, и киверъ. Большой, крестьянскій столъ исписанъ былъ мѣловыми цифрами; видно было, что на немъ недавно только окончилось картежное побоище. Табачной золы также еще не успѣли смести со стола. Красная ермолка, шлафрокъ и Турецкіе, желтые сапоги лежали на тюфякѣ, покрытомъ изодраннымъ, ситцевымъ одѣяломъ. Въ головахъ постели стояла шкатулка, и на ней хранилась вся библіотека Угарова, то есть: нѣсколько рукописныхъ, извѣстныхъ гусарскихъ стиховъ, какъ то; "Въ дымномъ полѣ, на бивакѣ, и проч., рекрутская школа, о шеренговомъ ученьѣ, командныя слова взводнаго офицера, и два или три Французскіе романа Пиго-Лебрёня.
Между тѣмъ слуга Угарова не зналъ, что ему дѣлать. Мундирный сюртукъ, большіе эполеты, кресты, а болѣе всего высокій ростъ и сердитый видъ Чадскаго, приводили его въ изумленіе. Онъ не могъ понять: зачѣмъ приѣхалъ къ нимъ этотъ Генералъ? Наконецъ, онъ осмѣлился подойдши къ приѣзжему съ вопросомъ: "Не прикажете-ли, Ваше Превосх., чаю, съ дороги-съ?" -- Хорошо. Дай чаю. Да гдѣ-же твой баринъ?-- "Вѣстовой еще не отыскалъ его, Ваше Превосх. Но онъ вѣрно сей часъ будетъ." Послѣ этого слуга сталъ разводить огонь, и поставилъ на него чайникъ; но согласіе Чадскаго пить чай, привело добраго старика въ большое затрудненіе, потому, что у нихъ не было ни чаю, ни сахару, ни рому. Все было выпито, а купишь, хотя-бы и нашлись деньги, въ которыхъ баринъ его имѣлъ всегдашній недостатокъ, въ деревнѣ было нѣгдѣ. Онъ сдѣлалъ предложеніе, въ надеждѣ, что Чадскій откажется, а теперь не зналъ какъ быть! Рѣшился было налить въ фаянсовый чайникъ воды, разбить его, какъ будто ненарочно, и чрезъ пожертвованіе чайникомъ спасти отъ посрамленія честь своего барина, скрывъ, что у него въ домѣ недостатокъ во всемъ; но вдругъ вздумалось ему подняться на хитрость, и испытать еще одно средство. Онъ пошелъ къ каммердинеру Чадскаго. "Съ чѣмъ кушаетъ вашъ баринъ чай? "спросилъ онъ у него.-- Со сливками.-- "Какъ жаль! А у насъ прекрасный ромъ: я хотѣлъ было поподчивать его. Да кстати: какой чай онъ кушаетъ?" -- Обыкновенно, черный.-- "Ахъ, Боже мой! Черный у насъ весь вышелъ, а остался самый лучшій цвѣточный, зеленый. Баринъ мой купилъ по 20 рублей фунтъ: самъ большой охотникъ до него, и подчиваетъ имъ гостей своихъ." -- Бѣда не велика, что у васъ нѣтъ чернаго чаю -- отвѣчалъ каммердинеръ.-- Согрѣй, только воды, и достань хорошихъ сливокъ. У насъ есть все свое.-- Съ сими словами, онъ вынулъ дорожный погребецъ изъ повозки. Слуга Угарова, въ восторгѣ, что такъ удачно выпутался изъ затруднительнаго положенія, выпросилъ у хозяйки самыхъ густыхъ сливокъ.
