«Я поднял эту землю, раскрыл, раздвинул лес, словно вырыл из глуби топей пашню свою», — и Егор верил, что не зря душа его радуется после каждого трудового дня.
Шли тяжелые низкие тучи. Сопки за рекой казались маленькими буграми по сравнению с тучами, тянувшими за собой по ельнику черную лохматую проредь.
Вода все прибывала. В тайге забелели первые цветы. Ворона вылетела на релку.
«Га-га!..» И вдруг со злобой: «Кагр… кагр!» — закричала она, видя, что Егор ставит коня и соху на мокрую вязкую пашню. Васька кинул палку и попал вороне по крыльям.
На Мылке, как бы играя в хороводы, плыли табуны белых лебедей.
Лопнули почки на тополях, таволга дала листья. В берег бились волны. Прибой раскачивал наносник и карчи так, что груды их попеременно вздымались, и деревянный вал пробегал вдоль берега, пряча в себе ударявшую в берег волну. Только изредка меж бревен взлетала седая прядь с ее гребня.
По ярко-синей плещущейся реке, в волнах, тихо брел маленький пароход с большой черной баржей. Над рекой грянула солдатская песня. Подголосок лился, хватал за сердце. Переселенцы бросили работу.
— Эх, служивые! — с удовольствием говорил Пахом. — Солдатики!
— По-расейски поют!
«Солдат да мужик — вот и Расея», — думал Егор.
Солдаты долго не могли подвести баржу к берегу. Мужики полезли с обрыва, чтобы помочь. Долго кричали, махали руками, спорили и, наконец, решили поставить лодку, чтобы через нее перекинуть сходни.
— Прыгайте, — сказал Силин.
Какой-то плотный, невысокий солдат, оглядев пенившийся прибой, сильно разбежался и прыгнул с баржи прямо на берег. За ним через волны стали скакать другие.
— Ой, ноги поломают! — воскликнула Наталья.
— Вот уж расейские! Все нипочем, удалые! — заговорили бабы. — Ух, летают!.. Вон он идет, даже сапоги не замочил.
— Эх, а энтот в воду ка-ак бултыхнулся!..
«Ох, смертушка моя!» — думала Пахомова дочь Авдотья, наблюдая солдат.
— Эка! Ну, сорвиголовы!
— Куриц, Агафья, загони, — сказал Барабанов жене. — А то сейчас все разворуют. Солдат — вор… У него первое — украсть.
— Церковь строить приехали. Вот и церковь у нас будет, — сказал Егор. — Станет место жилое.
Солдаты высадились. Ветер расходился, и белые гребни волн, как белые звери, прыгали с реки на баржу и на берег. Баржа покачивалась, скрипела, стонала. Пароход ушел за остров, кинул там якорь и стал на отстой.
Пошел мелкий дождь. Мокли пашни, черная земля текла под ичигами пахарей, и сквозь нее проступала скользкая глина. Ветер разогнал тучи, выглянуло солнце и, как бы смиряя, успокаивало природу.
