Павлюк заложил пошевни и обещался доставить дурачка к дяде Семенке. Марусю упрашивали остаться, но она и слышать ничего не хотела — живо собралась и тоже уехала. Потужили парни, да нечего делать. Ну и Бог с ней, с этой Маруськой — славная девка и поет, что твой соловей, да больно что-то мудрена, с ней не сговоришься… Аниски да Аленки лучше — эти не отвертываются от парней…
Когда Маруся и Павлюк привезли дурачка, дяди Семенки не было дома — он тоже отправился попировать куда-то по соседству. Павлюк спешил вернуться восвояси. Маруся заперла за ним дверь хатки, развела огонь и подошла к куче соломы, на которую прилег дурачок. Она села с ним рядом, приподняла его голову и положила ее к себе на колени. Он не сопротивлялся. На него нашло как бы забытье, только нервная судорога иногда пробегала по лицу.
Маруся гладила его мягкие волосы; ее грудь высоко поднималась, а из глаз то и дело капали тихие слезы. Она никогда не задумывались над вопросом: дорог он ей, или нет, и как дорог?.. Она просто любила его всею жалостью своего сердца. Теперь, когда его голова лежала у нее на коленях, когда она слышала его горячее дыхание, смотрела на его бледное, прекрасное лицо — ей было и сладко, и больно.
Минуты шли за минутами. Отец не возвращался. Все было тихо в хатке — только трещали зажженные сухие сучья. Маруся вполголоса запела длинную, жалобную песню. Она сама забылась. Она не замечала, как дурачок приподнял голову с ее колен, с каким изумлением смотрел он на нее.
— Кто ты? кто ты? — вдруг спросил он, хватая ее руки.
Она вздрогнула. Она взглянула на него и отшатнулась — перед ней был совсем новый человек. Неуловима была перемена, происшедшая с ним, но она поразила Марусю. Теперь уж никто не назвал бы его дурачком — в его глазах была мысль, был огонь.
— Кто ты? кто ты? — повторил он.
— Ванюша, что с тобой? Разве ты не узнаешь меня, Ванюша? Посмотри хорошенько — ведь я Маруська…
— Маруська!.. Я не знаю Маруськи… Боже мой, да где же я? Скажи мне, где я?.. Что это такое?
— Как где? Дома, дома ты, Ванюша…
— Ты меня называешь Ванюшей… постой, постой…
Он схватил руками свою голову и силился что-то вспомнить. Он ужаснулся тому мраку и туману, который был в его мыслях… Маруська! — да, эта молоденькая крестьянка как будто ему знакома, да, он знает ее грустное, красивое лицо… и эта бедная хата, и все — тоже знакомо… Но отчего она его называет Ванюшей?! Он стал жадно припоминать. В его голову разом стучалось столько мыслей, столько воспоминаний…
