— Послушай, Мовша, говори со мною откровенно; а я, может быть, пригожусь тебе.
Жид снял ермолку и поклонился. Плутягович продолжал:
— Вот я еду занять место г<осподи>на Скотинки, который, как он говорит, отставлен за напраслину, по интригам злонамеренных людей, за неумытное, строгое исполнение своей должности.
Жид лукаво улыбнулся и кивнул головою. Плутягович продолжал:
— Г<осподин> Скотинко настращал меня, что место преплохое, что нет никаких доходов, кроме жалованья…
Тут жид прервал речь г-на Плутяговича и громко воскликнул:
— Герш-ту! залованья! О, вей мир! Плутягович продолжал:
— Г<осподин> Скотинко говорит, что он прожился на своем месте, истратил все, что имел отцовского и жениного, и с остатками расстроенного состояния бежит, унося с собою одно уважение честных людей и спокойствие совести.
При сих словах жид громко захохотал и так долго смеялся, взявшись за бока, что Плутягович должен был унимать его.
— Герш-ту! — сказал жид. — Г<осподин> Скотинко говорит о совести! А где он с нею встретился: не на дороге ли? После этого надобно озидать, цто волки станут стерец овец, зидки пойдут спасаться в монастырь, а помесцики запретят музицкам напиваться водкою. Я вам сказу, сударь, васе благородие, цто я знал есце г-ну Скотинку, когда отец его был козевником, сыромятником, а он — писарискою, бегал босиком по улицам и крал у зидков баранки и крендели. Он из месцан того города, где я родился. Теперь г<осподин> Скотинко богат, как сам цорт. У него есть и двизимое и недвизимое имение, и золото и серебро, а денег такая куца, цто он, верно, их и сосцитать не умеет. Он и в цинах и в орденах! О вей, о вей! Г<осподин> Скотинко так насосался на своем месте, цто ни одна есце приказная пиявица не была так зирна! — Тут жид опомнился, что говорит с кандидатом в пиявицы, и примолвил: — Извините, сударь, васе высокоблагородие, но такого мастера, как Скотинко, не бывало у нас, и его совесть как невод: цистая водица проходит црез него, а рыбки вязнут. Место его — рудник с готовыми цервонцами. Не верьте ему ни слова: г<осподин> Скотинко и тогда лзет, когда говорит правду, то есть он и правду говорит для обмана. Есце раз сказу вам: Скотинко был гол, как сокол, и по разным губерниям насоветницал и папрокурорил себе такое богатство, цто хотя похоз с виду на сушеную ясцерицу, но пушист, как сибирский зверь.
— Зачем же он так скрывается передо мною? — спросил Плутягович.
— Он хоцет теперь слыть цестным, по обычаю всех назив-шихся взяточников… извините… господ… — отвечал жид.
