— Филипп, ты сможешь её мягко подержать? Надо кости немного сдвинуть, а это больно. Боюсь, что дергаться будет и навредит себе еще больше.
Но сова так энергично закрутила головой, что я задумалась:
«Разумная, что ли? Прямо не изба Бабы-Яги, а цирк со зверями. Кот говорящий и сова».
— Ты понимаешь меня?, — на всякий случай спросила птицу.
Кивает.
— Пусть тебя кот подержит. Больно будет. Вдруг ты дёрнешься.
Опять отрицательно крутит головушкой, вытаращив глаза.
— Ну смотри, я предупредила.
Закрыла глаза и на магическом зрении принялась врачевать. Старалась делать быстро, но навыков особых нет, и руки как крюки.
Птица терпела, но, когда я закончила фиксировать кости и приматывать крыло к тельцу, ослабла окончательно. Она лежала на столе, закрыв глаза, и дышала через приоткрытый клюв.
— Бедняжка… Мало мы его напугали!, — кот погладил лапкой птицу по голове и спросил: — Куда ты её пристроишь? Избушка маленькая, спрятать негде.
— Давай в туалете? Там тепло и покойно. Положу в корзинку и повешу на крючок для полотенца.
Так и сделали.
В наших запасах давно уже хранилась тушка неизвестной птички. Побольше перепелки, но меньше курицы. Когда мы её получили на заказ по пункту «тушка птицы, готовая для приготовления», то единогласно и не раздумывая хотели отправить назад. Птица явно умерла своей смертью. После тяжёлой и продолжительной болезни. Но что-то меня удержало от возврата. Так и морозился трупик на дальней полке кладовки, пока царевич совиных потрошков не захотел.
— Тьфу! Тьфу! Гадость какая! Что это?, — отплёвывался Василий от гадкого привкуса после двух ложек супа из «совы».
— Похлебка из дичи, что ты принёс, — смиренно ответила я, поглаживая Филиппа.
Не стану же я ему рецепт рассказывать, при помощи которого заведомо испортила варево. Вдруг суп из неведомой птицы понравился бы и ввел бы царевич моду на сов охотиться. А мне такая затея не по душе — «Баба-Яга против!».
Вот чугунок выбрасывать придется, как и тарелку с ложкой. Хорошо, что я их нашла во время уборки в клети среди хлама и мусора. Запас, как говорится, карман не тянет да может сгодиться.
— Больше есть нечего?, — тоскливо спросил гость, отталкивая от себя тарелку.
Сползла с лежанки, пошаркала в кухонный закуток, вернулась с кружкой отвара из смородиновых веточек. Рядом два сухарика ржаных положила.
— Почему Василиса не хочет замуж за Кощея?
— Потому што дура, — катая во рту сухарь, ответил царевич. — Штарый, говорит, и штрашный. Не думает, что шарство у него больше нашего. И армия шильнее. Наслушалась шказок. Говорит: по любви шамуж пойду. Нерашаль… Не, не так… Нераш…
