Мне это не надо, я домой хочу. У меня там своя семья. Но дракон даже слышать об этом не желает. Оказывается, драконята до ста двадцати лет находятся под неусыпным наблюдением взрослых драконов. Мне сейчас пять. По-драконьи. Удивительно, что мою комнату к нашему возвращению не перекрасили в розовый цвет и не забили под потолок мягкими игрушками. Рррррр…
Продвигаясь к середине широченной кровати, наткнулась на книгу.
«Вот хотела же полистать, поучиться, но всё время куда-то бегу», — подумала я и легла щекой на гримуар.
Уснула почти мгновенно.
Мне снились ведьмы. Их было много, и были они разные. Молодые, полные сил, пышущие энергией, и высушенные веками старухи, больше похожие на болотные коряги, чем на женщин. Колдуньи кружили подле меня, то приближаясь почти вплотную, то удаляясь и исчезая в темноте. Каждая что-то шептала, размахивая руками. Кто-то это делал быстро, другие задерживались рядом со мной дольше. Одна, особо древняя, отогнав всех взмахом руки, осталась надолго. Старуха бубнила что-то невнятное, сопровождая каждое слово то плетением пальцев, то мельтешением ладоней.
— Не понимаю, что вы говорите, — отрицательно замотала я головой.
А ведьмы все кружили, убыстряя свой полёт, шёпот перерос в крик, крик — в пение, пение — в вой. Хотела, но не могла закрыть уши, приходилось вслушиваться в то, что пытаются до меня донести эти женщины. Когда же их визг поднялся до высот ультразвука, вдруг осознала, что и понимаю, и помню всё, что мне нашептали.
Они мне передали свои знания, те, что вписали в колдовской фолиант. Ведовской хоровод становился всё быстрее, всё теснее сжимали они свои объятья, всё горячее становилось моё тело…
От жары я и проснулась, замотанная в одеяло, как куколка бабочки.
Распутываясь, я рычала, стонала и слала проклятия на несчастный текстиль. А когда смогла выбраться, то из зеркала на меня таращилось нечто раскрасневшееся, со всклокоченными волосами, прилипшими к потному лицу. Зато под мышкой это чучелко крепко держало книгу.
— Вот говорят же: «Ума много, да толку нет», — вздохнула я и пошла в ванную.
Эх, где моя госпожа Дори со своими золотыми ручками, ненавязчивой услужливостью, с материнской заботой? Сиреневой Розе Люксембург, с её революционными идеями, не до меня. Сегодня приём, на котором меня будут представлять семье. Хочу я этого или нет, но новоявленного папаню позорить не следует. Платья так и валялись на диване неразобранными, в пакетах. А слуги у вас, милый папочка, балованные.
