После этого, поклонившись, Яковлев вышел. За ним последовал Кобылинский, но Император сделал ему знак остаться. Проводив Яковлева на первый этаж, Кобылинский снова поднялся наверх и присоединился к Долгорукову и Татищеву, которые стояли рядом с Их Величествами.
«Куда нас хотят отвезти?» — спросил у него император.
Следует напомнить то, что Яковлев говорил Кобылинскому утром 25 апреля: исходя из болезни Алексея, Центральный Исполнительный Комитет приказал увезти одного царя, а он потом вернется за остальными членами семьи. «Когда?», — спросил Кобылинский. Яковлев начал считать: «Нам понадобится четыре или пять дней, чтобы доехать; мы там пробудем несколько дней, а недели через полторы я вернусь».
Кобылинский имел возможность наблюдать за Яковлевым в течение двух дней. Он понимал, что он — посланец центра, и его усилия направлены на то, чтобы устранить все препятствия для отъезда Императора. Расчет времени, сделанный самим Яковлевым, убедил его, что место назначения находится в четырех или пяти днях езды. Из этого Кобылинский сделал вывод, что Императора повезут в центр, возможно — в Москву. И он так и ответил императору.
«Тогда, — воскликнул тот, — они хотят, чтобы я подписался под Брест-Литовским договором! Но я лучше дам отсечь себе руку!»
Далее Кобылинский, приведший эти слова, показал: «Императрица, сильно волнуясь, сказала: «Я тоже еду! Без меня его опять заставят что-нибудь сделать, как один раз уже заставили». После этого она упомянула про Родзянко. Безусловно, она намекала на акт отречения Императора от престола».
После этого Кобылинский вернулся в дом Корнилова. Император же пошел на воздух, а Императрица — в свою комнату.
По вопросам Кобылинскому видно, что Царь решил подчиниться приказу об отъезде. Тогда Императрица воскликнула: «Я тоже поеду!» Это была фраза, шедшая от сердца, а не от разума. А что в это время происходило в детской с тем, кого она больше всех любила?
С Алексеем в это время находился мистер Гиббс. Вот его показания:
«Он был очень болен и очень страдал. Императрица обещала прийти после завтрака. Он все ждал, ждал, а она все не шла. И он не переставал звать: «Мама!» «Мама!» Что-то подсказывало мне, что она была сильно встревожена и поэтому не шла. И я остался ждать. Она появилась только между 4 и 5 часами».
Что же происходило с ней между уходом Яковлева и четырьмя часами? С ней находился ее ближайший друг: ее дочь Татьяна. Но буря была столь сильна в ее душе, что ей мало было Татьяны. Она позвала господина Жильяра. Вот его показания:
