Убийство членов Императорской семьи и некоторых других лиц, казненных вместе с ними, — вот объект моего расследования.
Как реальный факт, оно было осуществлено в определенном пространстве и времени. Исходя из особого статуса жертв, чтобы был полностью понятен характер этого преступления, необходимо изучить события, тому предшествовавшие. В начале февральского мятежа Император пребывал в Могилеве, где находилась ставка. Императрица и дети были в Царском Селе. Сопоставляя показания свидетелей, генерала Дубенского,[18] находившегося в те дни при ставке, и генерала Лукомского,[19] занимавшего тогда пост генерал-квартирмейстера главнокомандующего, а также воспоминания и документы, опубликованные последним в «Архиве русской революции» (тома 2 и 3, издательство «Слово», Берлин), представляется возможным констатировать следующее:
8 марта 1917 года Царь отбыл из Царского Села в ставку, куда прибыл днем 9 марта.
10 марта в ставке была получена телеграмма военного министра Беляева, извещавшая о том, что на заводах в Петрограде объявлена всеобщая забастовка, и что среди рабочих из-за недостатка продовольствия начались беспорядки.
В тот же день от Беляева пришла вторая телеграмма о том, что рабочие вышли на улицу, и это движение разрастается. Обе телеграммы Беляев сопровождал уверениями, что никакой серьезной опасности нет, и что 11 марта с беспорядками будет покончено.
11 марта Беляев и командующий петроградским военным округом генерал Хабалов телеграфировали, что в некоторых войсковых частях имели место отказы применять оружие против рабочих, к которым присоединилась чернь. Беляев вновь продолжил убеждать царя, что приняты все меры к прекращению беспорядков. Генерал Хабалов, напротив, просил прислать подкрепления, указывая на ненадежность петроградского гарнизона.
В тот же день пришла первая телеграмма от председателя Государственной Думы Родзянко, и он сообщил, что солдаты начинают арестовывать офицеров и переходить на сторону рабочих и черни, и что необходимо прибытие надежных частей.
