— Гляньте, мужики, что я нашел! — крикнул он, повернув назад и держа что-то в вытянутой руке.
Нагоев живо повернулся, поднялся; взбурлив воду, двинулся к берегу Николай Григорьевич; поспешил я; и только Леонид остался в той же расслабленной позе, даже не пошевелившись.
На ладони у Аполлона Алексеевича лежали три коротких светло-кофейного цвета карандашика с белыми колпачками на конце, в его обычно спокойном, монотонном голосе звучали загадочность и таинственность:
— И что это, по-вашему?
— Интересно! — Черные нерусские глаза Нагоева блеснули; он быстро ощупал полированную поверхность необычного камня, прищурившись, посмотрел на свет. — Янтарь?
— Нет. У янтаря цвет другой, — возразил Аполлон Алексеевич. Художник, он уверенно сказал о том, что хорошо знал. — Обратите внимание на форму. Во всех трех случаях — абсолютно одинаковая. Точный цилиндр, плавно заточенный на конус. И одинаковые размеры. Природа так не повторяется.
— Тогда что же? — Агатовые глаза Нагоева блеснули еще нетерпеливее. — Рукой человека? Десятки тысяч лет назад?..
Я вертел короткий странный карандашик и так и эдак, испытывая смутное волнение.
— Ну-ка, ну-ка, — попросил подошедший Николай Григорьевич. — А-а! Их тут ребятишки много находят. Чертовыми пальцами зовут. Как порежешься, потри — кровь и остановится.
— Вот, вот, непростые камушки. — Аполлон Алексеевич покатал их на ладони. — Да, тут что-то другое напрашивается… Любопытно.
— Ты думаешь? — горячо спросил Нагоев и тряхнул черной копной волос вверх, в небо. — Оттуда?
— Допускаю, — веско сказал Аполлон Алексеевич.
— А чем черт не шутит! — увлеченно поддакнул и Николай Григорьевич, человек весьма практического склада ума и вдобавок знающий об этих «чертовых пальцах» с мальчишеских лет.
Короткая многозначительная пауза как бы утвердила при всей необычности догадки наше единодушие. Обычно такие разные лица: рыхловатое добродушное — Аполлона Алексеевича, по-южному смуглое и подвижное — Нагоева и широкое, прочное, с тупым подбородком — Николая Григорьевича, — их лица были сейчас чем-то неуловимо похожи. Как, вероятно, и мое.
— Надо написать в Академию наук! — решительно объявил Нагоев. — Где нашли, как нашли! И их послать и не тянуть.
— Вы уж тогда и меня припишите. Купался-то я рядышком. — Николай Григорьевич белозубо заулыбался, лихо взъерошил мокрые волосы. — Эх, прославимся еще!
Я уже мысленно составлял текст: «Уважаемые товарищи!..»
— Не надо писать, — подойдя, насмешливо посоветовал Леонид.
