Будущее наше, таким образом, обеспечено. Правда, не навсегда, как наверное можно подумать, услышав слово «бездонная»: с нашими аппетитами ничто не навсегда. Но все-таки более-менее надолго. Особенно если мне в руки эту бутылку никогда не давать.
Тони, по идее, должен быть сейчас доволен больше всех: он парень хозяйственный. А бутылка все-таки из его погреба и после каждой вечеринки будет возвращаться туда. Но Тони внезапно ставит почти полный стакан на стойку и улыбается такой специальной вежливой улыбкой, предназначенной нам, чтобы не обращали внимания на окутавшую его хмурую тучу, невидимую, но настолько очевидную, что хочется тряпкой смахнуть. Но тряпкой, увы, не поможет. Я проверял.
Не первый год зная Тони, которому, прямо скажем, не то чтобы свойственно вступать в близкие отношения с хмурыми тучами, видимыми или нет, я догадываюсь, откуда она взялась. И с привычным сочувствием думаю, что быть двойником смотрителя Маяка, конечно, ужасно круто. Но, к сожалению, не всегда.
Весь вечер почему-то была уверена, что вот-вот приедет трамвай. Черт его знает, откуда взялась эта уверенность; не то чтобы каждая вторая ее экскурсия завершалась на Этой Стороне. И даже не каждая сотая. То есть, случаи, когда Люси оказывалась на Этой Стороне с экскурсантами, можно было пересчитать по пальцам. Одной руки.
Но ладно. По крайней мере, Люси держала себя в руках. Не обещала никаких невозможных трамваев, только увлеченно рассказывала – о пространстве мифа, всегда существующем одновременно, параллельно с пространством обыденной повседневности. И, переходя от общего к частному, о бесчисленных чудесах пограничного города и его потаенной изнанки, как всегда, выдавая их за малоизвестные городские легенды, каковыми они, строго говоря, и являются – до поры, до времени, пока сами овеществиться не решат.
Просто такой уж вдохновенный выдался вечер, Люси была в ударе. Не просто честно отрабатывала программу, ее натурально несло. Тому было много причин.
Во-первых, она любила вечерние экскурсии больше всех остальных форматов, даже цену на них всегда назначала почти вдвое ниже, чем на другие маршруты, хотя с учетом предварительной подготовки работы получалось гораздо больше, все-таки на вечерних экскурсиях она показывала не парадные городские достопримечательности, с которыми все более-менее ясно, а обычные улицы, переулки и дворы. В этом, собственно, и заключался замысел – показать людям затрапезные декорации обыденной городской жизни, которые они и сами видят изо дня в день, и при этом удивить столько раз, сколько вообще возможно, обрадовать, вдохновить, окрылить, чтобы не просто расходились потом по домам, а разлетались на невидимых ангельских крыльях, сами себе не веря, что им посчастливилось жить в таком городе, да и вообще просто жить.
