— Будто ты должна там остаться? — подсказал Фиенни. — А разве ты сама ещё не поняла, что так и есть?
Тааль помолчала, подбирая слова, и отложила надломленное печенье. Обмакивать его в крем было безумно приятно, но эти пальцы пока плохо слушались её.
— Водяной атури, Эоле, говорил мне, — прошептала Тааль. Солнечный жар теперь прожигал даже тёмно-зелёные занавески — а ей так отчаянно хотелось забыть, что они всё ещё в Пустыне… — И Турий-Тунт тоже. И грифы. Но ведь все они могли ошибаться…
— Ты бы не попала сюда, если бы они ошибались, — терпеливо, как ребёнку, разъяснил ей Фиенни. — Ты нужна тауриллиан и атури, как я уже говорил. Ты можешь предотвратить их возвращение в Обетованное — или, наоборот, поспособствовать ему… Духи проверяли тебя древними и жестокими чарами, Тааль, — он вздохнул, глядя куда-то поверх её головы. — И я вижу на тебе их следы… Не всякий смертный выдержит такое, а ты выдержала. Ты говоришь, что пустилась в путь ради матери и подруги, но не каждая майтэ покинула бы родное гнездо. И не каждая поняла бы язык всего живого, включая атури, грифов, — он приподнял бровь, — и, кстати, включая меня… И уж совсем трудно представить майтэ, которая пересекла бы половину материка во имя своих близких. Мне не известны подробности твоих приключений, но уже это чего-нибудь да стоит, поверь. Ты считаешь себя обыкновенной…
— Так и есть, — выдавила Тааль; ночные слова матери пятнами расцвели на её щеках. — Я самая обыкновенная. Я понятия не имею, как бороться с тауриллиан, и смогу ли я, и нужно ли мне это… Я слабая, — подавив горечь, она повторила слово Делиры: — Я посредственность.
— Ты сильная, — возразил Фиенни, по-кошачьи слизывая с ложечки безвкусный для него крем. — Поверь мне. Сильная и храбрая… Даже атури поняли это, раз позволили магии довершить своё дело и дать тебе новый облик. У тебя собственный, особый Дар. И особый путь, сойти с которого уже не получится… Думаю, что тауриллиан уже давно взяли тебя на заметку. Для их обряда им нужен некто чистый и бескорыстный, — его голос отчего-то надломился. Тааль померещилось, что жасмин стал пахнуть с удвоенной силой. — Самый чистый и бескорыстный в нашем мире… Я не удивлён, что они остановились на тебе.
Тааль вспомнился давний разговор с Ведающим, и болезнь, расплывшаяся по Лесу, и каменные скорпионы… Если они шпионят на тауриллиан так же, как грифы, то в словах Фиенни есть логика. Оба стана бессмертных, тауриллиан и атури, и правда могли давно наблюдать за ней, выбрать её… Тааль стало нехорошо. В два больших глотка она осушила чашку.
