Где она, эта девушка?
Он бросил ее в той же роще, опозоренную, бесчувственную и… забыл о ней…
Теперь он в малейшей подробности припомнил все… Вот где он видел этот взгляд!
— Но, неужели он…
Малюта не успел окончить своей мысли, как деревянный щит был отодвинут от двери шалаша чьею-то рукою и на его пороге появилась, освещенная ворвавшимися в шалаш снопом лунного света, Татьяна, с блестевшим в руке длинным лезвием ножа.
Яков Потапович не ошибся: она не решилась вернуться в дом князя Василия, а, убежав с места побоища, притаилась в кустах у забора княжеского сада. Кусты были густы, несмотря на то, что были лишены листвы; кроме того, от высокого забора падала тень, скрывавшая ее от посторонних взоров. Она же сама видела все.
Она видела, как Потапович пронес в сад бесчувственную княжну Евпраксию, как оставшиеся на берегу люди потащили в шалаш Малюту и Григория, слышала крики и, наконец, увидала их возвращавшимися по окончании расправы.
Раздался шум запираемой засовом калитки.
Татьяна осторожно выглянула из своей засады, несколько минут как бы застыла в напряженной позе, прислушиваясь к шуму удалявшихся в саду шагов и, наконец, убедившись, что все ушли, осторожно стала спускаться по крутому берегу к шалашу.
Под ноги ей попался какой-то блестящий предмет. Она подняла его. Это оказался нож Григория Лукьяновича, выбитый из его руки Яковом Потаповичем.
Лежавшие повернули к ней свои головы, пораженные неожиданным посещением.
Григорий не узнал своей возлюбленной.
С перепугу они оба не сразу заметили, что это была женщина, — все их внимание было обращено на блестевший в руках таинственного пришельца длинный нож.
У обоих мелькнула одна мысль, что вороги вернулись покончить с ними.
Выражение смертельного ужаса одновременно появилось на их лицах, бледных от перенесенных побоев.
— Однако они лихо вас отпотчевали! — тоном сожаления, смешанным с обычным для нее тоном насмешки, произнесла Татьяна.
— Таня! — узнал ее Григорий Семенович.
Она подошла к лежавшим.
— Ну, полно вам спать-то, вставать пора! — уже явно насмешливо продолжала она и несколькими ловкими ударами ножа разрезала скручивавшие Григория веревки.
— Откуда у тебя нож-то? — спросил ее Григорий.
Она рассказала.
— Это боярина! — кивнул он в сторону Малюты.
Последний продолжал смотреть с недоумением на происходившую перед ним сцену.
От его внимания не ускользнула, впрочем, чисто животная красота Тани.
— «Краля-то отменная!» — мелькнуло невольно в его голове.
