выглядеть настоящий врач. Он обладал выдающимися способностями и рассудительностью, и Гарретт многому у него научилась. К его чести, несмотря на грубоватые манеры, Хэвлок оказался человеком справедливым и непредвзятым. После недолгого первоначального неприятия он отнёсся скорее с интересом, чем с подозрением, к навыкам Гарретт в области хирургии, полученным в Сорбонне, и вскоре перенял методы обеззараживания, которым она научилась у сэра Джозефа Листера. В результате, пациенты клиники на Корк-стрит значительно быстрее восстанавливались после операций, чем обычно.
Гарретт подняла глаза, когда доктор Хэвлок подошёл к дверям кладовой с двумя маленькими стеклянными лабораторными мензурками с бледно-золотой жидкостью.
– Я принёс тонизирующее средство, – сказал он, выходя вперёд и протягивая ей один из сосудов.
Подняв брови, Гарретт взяла мензурку и осторожно понюхала содержимое. Её губы изогнулись в улыбке.
– Виски?
– Дюарс. – Окинув её проницательным, но добрым взглядом, он поднял мензурку и произнёс тост: – С днём рождения!
Глаза Гарретт округлились от изумления. Её отец не помнил даты, а она сама никогда никому не рассказывала.
– Откуда вы узнали?
– Из вашего заявления о приёме на работу. Так как моя жена хранит данные, она знает даты рождения всех сотрудников и никогда их не забывает.
Они чокнулись сосудами и выпили. Виски был крепким, но очень мягким. На языке Гарретт задержались ароматы солода, мёда и свежескошенного сена. Ненадолго закрыв глаза, она ощутила, как по её пищеводу распространяется приятный огонь.
– Превосходно, – произнесла она и улыбнулась. – Я очень признательна. Спасибо, доктор Хэвлок.
– Ещё один тост: NequesemperarcumtenditApollo.
Они выпили вновь.
– Что он означает? – спросила Гарретт.
– Не всегда натягивает свой лук Аполлон. – Хэвлок ласково на неё посмотрел. – В последнее время у вас плохое настроение. Не знаю в чём собственно дело, но в общем и целом могу представить. Вы - преданный своему делу врач, так умело взваливший на свои плечи столько обязанностей, что все мы, включая вас саму, склонны забывать тот факт, что вы всё ещё молодая женщина.
– В двадцать восемь? – мрачно спросила Гарретт и сделала ещё один глоток. Продолжая держать мензурку, она потянулась к коробке с лейкопластырем и бросила её в сумку.
– Сущая малютка, заплутавшая в лесу, – отозвался он. – И, как все молодые люди, вы склонны бунтовать против сурового надзирателя.
– Я никогда о вас так не думала, – запротестовала Гарретт.
