Так же молча я подвинулся, уступая ей место рядом. Она медленно легла, отвернула голову. Я накрыл ее мехом. Мы молчали. Оба. Я и Бранвен. Лежали неподвижно и глядели на бегающие по потолку тени.
- Я не могла уснуть, - сказала она. - Море...
- Знаю. Я тоже слышу его.
- Я боюсь, Моргольт.
- Я рядом.
- Будь рядом...
Я обнял ее как только мог ласково, нежно. Она обхватила мне шею руками, прижалась лицом к щеке, обожгла горячим дыханием. Я прикасался к ней осторожно, борясь с ликующим желанием прижать крепче, жаждой грубой, жадной ласки, так, словно касался перьев сокола, ноздрей пугливого коня. Я касался ее волос, шеи, плеч, ее полных, изумительной формы грудей с маленькими сосочками. Касался ее бедер, которые, подумать только, совсем недавно казались мне слишком крутыми, а оказались изумительно округлыми. Касался ее гладких ляжек, ее женственности, места, которое не называют, ибо даже в мыслях я не осмелился бы у нее назвать его так, как привык. Одним из ирландских, валлийских или саксонских слов. Потому что это было бы все равно что Стоунхендж назвать грудой камней. Все равно что Гластонбери-Тор назвать пригорком.
Она дрожала, нетерпеливо поддавалась моим ладоням, управляла ими движениями тела Она домогалась, требовала немым языком, бурным прерывистым дыханием. Она умоляла меня своей минутной податливостью, мягкой и теплой, чтобы через мгновение напрячься, застыть вибрирующим бриллиантом.
- Люби меня, Моргольт, - шепнула она. - Люби меня.
Она была отважна, ненасытна, нетерпелива. Но, беззащитная и беспомощная в моих руках, вынуждена была подчиниться моей спокойной, осторожной, сдержанной любви. Моей. Такой, какой жаждал я. Такой, какой хотел для нее я. Потому что в той любви, которую пыталась мне навязать она, я ощущал страх, жертвенность и самоотречение, а я не хотел, чтобы она боялась, чтобы жертвовала ради меня чем-либо, чтобы отрекалась от чего бы то ни было. И поставил на своем.
Во всяком случае, так мне казалось.
Я чувствовал, как замок дрожит в медленном ритме бьющихся о скалу волн.
- Бранвен...
Она прижалась ко мне, жаркая, а у ее пота был аромат мокрых перьев.
- Моргольт... Как хорошо...
- Что, Бранвен?
- Как хорошо жить.
Мы долго молчали. А потом я задал вопрос. Тот, который не должен был задавать:
- Бранвен... А она... А Изольда приплывет сюда из Тинтагеля?
- Не знаю.
- Не знаешь? Ты? Ее наперсница? Ты, которая...
Я замолчал.
О Луг и Лир, что же я за кретин, подумал я. Что за идиотский болван...
