…Пока Файх, набрав воды в огромные вёдра, шёл к накормленным, но жаждущим ящерам, он увидел целых 14 «столбиков» — разноцветных, с круглыми и угольчатыми, широкими и узкими капюшонами. Полуденными они назывались потому, что, закутавшись в капюшоны, не боялись лучей Эяна… В стороне знакомый Файху физик (из отдела изучения разрядов в четвертьпроводниках) — возился с большой голубой коброй, почёсывая её фиолетовый капюшон. Милое создание высовывало язык от радости. Язык был разделён у половины длины на семь отростков, очень подвижных. Он приручил её ещё год назад — тогда она была двухметровая, а сейчас прибавила полметра. Её можно было не бояться, уже прирученную, хотя яд такой кобры убивал за 10 земных минут, и порой не помогала даже сыворотка. Но такие случаи были редки. «Как и случай с покойным товарищем», — подумал Файх…
Он присел рядышком. Кобра сначала тревожно зашипела, но знакомый физик успокоил её. Она облокотилась о его плечо и, стоя столбиком, смотрела на Файха большими прищуренными тёмно-фиолетовыми глазами. В отличие от земных змей, у колосианских были веки похожие на диафрагму фотоаппарата. Располагались они за прозрачными чешуйками кожи, покрывающими, как и у наших змей, глаза наподобие часового стёклышка. Люди и змея находились на небольших барханчиках, не развеваемых ветром благодаря пронизавшим его корням грибов хпувов — той самой основной культуры…
— Сяцьорúх, почему ты так любишь змей?
— Они смертельно ядовиты, а характер у них добрый. Не то, что у тех людей — подонков проклятых…
— О ком ты говоришь? — удивился Файх. Он не стал спрашивать, что означают эти слова, незнакомые ему, а включил усилием воли телепаторы мозга, и получилось, что Сяцьорих имел в виду людей, похожих на противных злых хищников, оттеснить которых на ограниченные пространства стоило колосианам огромного труда…
— На каком языке были сказаны те слова?
— Сам не пойму. Хочешь, расскажу, откуда я взял их, да и не только их?..
(Но…
Что, правда: тот же Хорось… в иную эпоху?)
…Ящеры были накормлены, напоены, и удовлетворённо фыркали. Эян поднялся уже высоко. Голубовато-серое горячее небо дышало жаром. Земной термометр показал бы +48 °C. Сяцьорих сунул в рот любимой кобре планктонный брикет (они ей очень нравились) и начал:
— Я никому не рассказывал этого целый год… (403 земных дня, около 322 колосианских дней, которые делились на 30 земных часов, 20 колосианских? Впрочем, информация спорная!) …потому что противно вспоминать. Но сейчас я как-то свыкся с этим, да тут ещё — гибель Вин Барга непонятно от чего… Так вот, это произошло около года назад. В отпуск я поехал на юг…
