– Похоже, здесь удобно, – сказал он, усевшись на диван. – Очень тихо и спокойно.
– Что тихо – это да. Только за покупками ездить неудобно.
– Однако для работы вроде вашей – наверняка то, что нужно?
Я сел на стул напротив него.
– Слышал, вы тоже живете где-то поблизости?
– Да, верно. Если пешком, то небыстро. Но если по прямой – весьма близко.
– Если по прямой? – повторил я слова собеседника. Эта фраза отчего-то прозвучала загадочно. – Если по прямой, то насколько именно близко?
– Настолько, что видно, если помахать рукой.
– Хотите сказать, что отсюда виден ваш дом?
– Да, так и есть.
Пока я колебался, размышляя, что нужно сказать, заговорил сам Мэнсики:
– Хотите увидеть?
– Если несложно, – ответил я.
– Ничего, если мы выйдем на террасу?
– Конечно. Пожалуйста.
Мэнсики поднялся с дивана и вышел из гостиной на террасу. Склонившись над перилами, показал на противоположный склон лощины.
– Вон там, видите тот белый дом? На верхушке горы, бетонный. Где в стеклах сейчас отражается солнце.
Я лишился дара речи. То был роскошный особняк, который я разглядывал по вечерам, лежа в шезлонге с бокалом вина в руке. Очень большой и примечательный дом на другом склоне, чуть правее моего.
– Конечно, не близко, но если сильнее помахать руками, можно поздороваться, – сказал Мэнсики.
– Но как же вы узнали, что я живу здесь? – спросил я, не отрывая рук от перил.
Он вроде бы немного опешил. Хотя с чего бы? Просто он показал своим видом, что опешил. Тем не менее, наигранность на его лице почти не ощущалась. Он просто хотел сделать паузу, прежде чем ответить.
Мэнсики сказал:
– Эффективный сбор самой разной информации – часть моей работы.
– Что-то связанное с интернетом?
– Да, но если быть точным, сфера, связанная с интернетом, – тоже часть моей работы.
– Однако того, что я здесь живу, еще почти никто не знает.
Мэнсики улыбнулся.
– Если перефразировать «почти никто не знает», получится: «тех, кто знает, мало, но они есть».
Я еще раз посмотрел на белое роскошное здание из бетона на другом склоне лощины, затем вновь окинул взглядом этого человека. Выходит, это он появлялся по вечерам на террасе того дома. Теперь, зная об этом, я мог смело сказать, что его фигура и осанка в точности совпадают с силуэтом того человека. Вот только возраст определить непросто. Судя по белейшей, как снег, голове – где-то около шестидесяти. Но кожа – лоснящаяся и упругая, на лице ни единой морщинки. А глубоко посаженные глаза молодо блестели, будто мужчине не больше сорока. Ну как тут определить истинный возраст? Он может назвать любые цифры от сорока пяти до шестидесяти – и мне лишь останется поверить ему на слово.
