На следующий день я позвонил своему агенту. Сказал, что в Токио хоть и вернулся, но заниматься портретами впредь не намерен.
– То есть вы больше никогда рисовать портреты не станете?
– Видимо, нет, – ответил я.
Он принял это известие стоически – особо не возражал и от советов воздержался, потому что знал: если я что-то сказал, то уже не отступлюсь от своего слова. Он лишь напомнил напоследок:
– Если опять захотите вернуться к прежней работе, звоните в любое время. Мы будем рады.
– Спасибо, – из вежливости ответил я.
– Возможно, это не мое дело, однако чем вы собираетесь зарабатывать на жизнь?
– Пока не решил, – откровенно сказал я. – Холостяку на жизнь много не нужно. К тому же остались кое-какие сбережения.
– Будете и дальше рисовать?
– Думаю, да. Ничего другого я не умею.
– Хорошо, если все сложится удачно.
– Спасибо, – еще раз поблагодарил я агента. Затем вспомнил, что еще хотел сказать, и добавил: – Есть ли что-то такое, что мне следует помнить?
– Вам – что-то помнить?
– Иначе говоря – совет профессионала у вас для меня есть?
Он немного подумал, затем сказал:
– Вы – такой человек, которому требуется больше времени, чем обычным людям, на то, чтобы в чем-то убедиться. Но если не торопиться с суждениями, время, пожалуй, окажется за вас.
Прямо название одной старой вещи «Роллингов», подумал я.
Он продолжил:
– И вот еще что. Мне кажется, у вас есть особая, важная для портретиста способность интуитивно подбираться к сущности объекта и распознавать его нутро. Другим это, как правило, не дано. Очень жаль, если, обладая таким даром, вы никак не станете его применять.
– Но рисовать портреты сейчас мне хотелось бы меньше всего.
– Я это понимаю. Однако этот дар наверняка вас когда-нибудь спасет. Хорошо, если все сложится удачно.
Хорошо, если сложится удачно, вторили ему мои мысли. Хорошо, если время окажется за меня.
Масахико Амада – сын владельца того дома в Одаваре – сразу же отвез меня туда на своем «вольво».
– Если понравится, заселяйся хоть сегодня, – сказал он.
Съехав с платной трассы Одавара – Ацуги незадолго до ее окончания, мы направились по узкой асфальтовой дороге к горам. По обеим сторонам дороги простирались поля, тянулись парники, где выращивали овощи, местами попадались на глаза сливовые деревья. Пока мы ехали, я почти не видел жилых домов и не заметил ни одного светофора. Напоследок нам предстояло взобраться по крутому извилистому подъему. Переключив передачу на пониженную, мы ползли вверх, пока в конце дороги не показались ворота дома. Возвышались лишь две великолепные колонны – без створок. Ограды тоже не было. Выглядело так, словно начали строить с учетом и ограды, и створок, но передумали и бросили эту затею. Возможно, пока строили, заметили, что ставить их вовсе не обязательно. На одной колонне висела табличка «Амада», которая размерами больше походила на вывеску. Видневшийся впереди небольшой дом был коттеджем в европейском стиле, из шиферной крыши торчала труба, кирпич давно выцвел. Дом одноэтажный, при этом крыша – неожиданно высокая. Ходя я, разумеется, представлял жилище известного японского художника как старый японский дом.
