— Так где была, дорогая? Не ожидала, что муж раньше с работы вернётся?
— Дурак! — и дверью в спальню бац! Всё, разговор закончен.
Как-то неудобно стало, может, зря я собственную жену оговариваю? Ещё стопку налил. В стол заглядываю. Червяк толстый лежит, свернулся в калачик, морду отвернул.
— Чего, — говорю, — ты-то дуешься?
— Не моё дело. Только если уж начал, до конца доводить надо. А то так и будешь до конца жизни с рогами ходить на смех соседям.
Короче, завёлся я не на шутку. Поскандалили с женой крепко. Всю ночь пил. Утром продолжили. В конце концов, жена собрала сумку и ушла:
— Не хочу тебя больше видеть!
— Да и катись! Мужики сами могут прожить, правда, дружище?
— Верно, товарищ! — отвечает мой червяк и сам выдвигает ящик стола. Здоров стал, просто красавец! Шерстинки в два ряда на спине изумрудами переливаются.
Ну, запил я, короче говоря. Пока с работы не позвонили. Начальник!
— Слушаю! — говорю.
— Ты куда пропал, сегодня уже среда. Болеешь что ли?
— А пошёл ты, — голос из ящика.
— А пошёл ты! — повторяю автоматически.
— Окей, — говорит начальник, — ты тоже можешь не возвращаться.
— Ты, безусловно, прав, друг, — успокаивает червяк. — Я сразу раскусил, что они от тебя избавиться хотят. И ты не зря сомневался. Но мы не пропадём, правда? Можно я пока жены всё равно нет, на её месте на кровати полежу? Ну, хоть немного! Знаешь, как в этом твоём столе тесно…
— Да лежи, какая мне теперь разница.
И что было мне теперь делать? Искать работу? Да кому я нужен в моём возрасте да во время кризиса? Это и червяк мне подтвердил. Он на сомнения мастер. Вот я и пил потихоньку. Скучно. Червяка пригласил. А он говорит:
— Неинтересно с тобой стало. Ты уже ни в чём не сомневаешься.
— Ну, в чём мне осталось сомневаться? Жена бросила, в её верности сомневаться теперь бесполезно, работы нет и не предвидится, так что в сотрудниках тоже сомневаться не приходится. Даже в том, что мне теперь один путь в бомжи и то сомнений нет. Так что, извини, дружище, будем теперь жить безо всяких сомнений.
— А вот у меня теперь крепкие сомнения в твоей искренности. И перспектив проживать с тобой не вижу. Прощай!
И гигантская гусеница длиною с меня самого стекла с кровати, лихо пробежала на двенадцати своих лапах-присосках по квартире, сама вскрыла замок и исчезла на лестнице, не закрыв дверь.
Всё. Остался я один. Сходил на рынок, продал за бесценок часы и телефон, водки набрал и «залёг на дно».
Пару дней прошло, слышу, вроде мыши скребутся. Дверь отворил — червячок мой такой маленький, с мизинчик.
