— Нет, не могу. Вызывай вертушку. Я отказываюсь от работы.
— Ну, уж тут тебе не детский сад! Никуда ты не поедешь, и работать будешь. А не будешь — денег не получишь. И вообще, вертушку я могу вызвать только в чрезвычайном случае. Бери инструмент и паши!
— В чрезвычайном случае? Тебе нужен чрезвычайный случай?! — взорвался Георгий. — Будет тебе такой случай!
Он схватил топор, положил руку на колоду. Палец отлетел в траву, из обрубка брызнула кровь. Георгий занёс топор снова.
— Вызывай вертушку!
— Ты охренел, Гоша, твою мать! Стой! — закричал побледневший Задонский. — Петрович! Вызывай вертолёт. Срочно! Травма у нас…
Мокрый грустный Черныш сидел на том же месте и смотрел на входящих и выходящих людей. В первый момент он даже не среагировал на Георгия, равнодушно оглядел его, потом слегка вильнул хвостом, и вдруг взвизгнул по щенячьи, бросился к хозяину, обтоптал грязными лапами, лизнул в лицо и задал пару кругов бешеной скачки восторга.
Георгий скинул рюкзак, присел, обнял собаку. Пёс прижался к коленям и неистово вылизывал перебинтованную руку.
— Дождался, Верный! Я ж тебе говорил, что вернётся твой хозяин.
Георгий оглянулся. Мужик с бородой, одет вроде прилично, но явно с чужого плеча, на лице отпечаток вечного похмелья — бомж. Черныш на секунду отвлёкся от хозяина, лизнул бомжа и снова прижался к Георгию, будто боялся опять потеряться.
— Добрый пёс у тебя. Мы его Верным прозвали. Я его тут без тебя подкармливал, — он потрепал Черныша за ухом.
Георгий вытащил две сторублевки, протянул незнакомцу. Тот, молча, взял и исчез.
Георгию никуда не хотелось идти, хотелось просто сидеть вот так в обнимку с собакой и ни о чём не вспоминать. Он отошёл на ближайшую скамейку под деревом, где не так мочил противный дождик, обнял пса и шептал ему на ухо:
— Прости меня, Черныш, прости, я никогда больше тебя не брошу. Я предатель, Черныш, я — предатель! Прости…
— Он тебя не поймёт — у собак нет понятия предательства.
Рядом опять был этот бомж. Он достал из пакета пирожок, протянул Чернышу.
— С праздником тебя, Верный!
Извлек из кармана бутылку и пару стаканов.
— Давай, брат, выпьем за верность. За настоящую — собачью верность, которую нам, людям, не понять и не достичь. Будь здоров…
Каждый сходит с ума по-своему.
По роду деятельности я постоянно общаюсь с людьми, зачастую весьма напряжённо. Некоторым моим сотрудникам это нравится, они даже страдают, когда людей мало. А меня народ настолько напрягает, что отпуск я обязательно провожу в одиночестве. Предпочитаю пешие путешествия по безлюдным местам. Иду себе, сколько хочется, ночую, где нравится, рыбачу, варю уху, кормлю комаров, убиваю ноги, и к концу отпуска снова страстно желаю общаться с клиентами и даже с коллегами, которых перед отпуском тихо ненавидел.
