Вечером, когда мы пили чай на терраске, бабуля рассказала, почему плакала Роза. Неделю назад ей доставили груз 200 из Афганистана — сына в цинковом гробу. В тот май в Империи зла появилось много ласточек и цинковых гробов. Я узнала, что в далеком Панджшерском ущелье моджахеды, неуловимые, как вздох, спускались с гор и вели партизанскую войну. Похоронив сына, Роза выгнала из дома невестку и стала жить одна.
После рассказа бабули мы в полной тишине сидели перед кружками с остывающим чаем. Сверчок стрекотал на чердаке, а огонек в керосинке колыхался и заставлял раскачиваться тени на стенах терраски.
— И как это — выгнала? — проговорила вдруг бабуля и пожала плечами. — Теперь и стакан воды ей никто не подаст. Чего все делят люди, да никак не поделят на этом свете?
Я поняла, что люди не понятны не только мне. Они и сами себе не понятны.
Во мне пробуждаются преступные наклонности
У матери рос и становился тяжелым живот. Она уже не ходила работать на хлебозавод и целыми днями лежала на тахте в Маленькой комнате. Когда ей становилось скучно просто лежать, она подзывала меня и пыталась научить чтению. Но я никак не могла понять, как буквы преобразуются в слова — это раздражало мать, и она отпускала меня.
Бабуля варила борщи, водила меня в детский сад, чистила оконные стекла газетами, ходила в цех на дежурства и шила для матери безразмерное платье из клетчатой материи.
Отец возвращался с работы и бесшумно проскальзывал из коридора в Большую комнату. Там он включал телевизор и смотрел черно-белый фильм. Я садилась рядом и наблюдала, как герои фильма участвуют в битве за урожай, ездят на тракторе и бегут по колосящемуся полю. Все фильмы, которые смотрел отец, были черно-белые — другие телевизор «Рекорд» не показывал.
— Ты же на заводе работаешь? — спрашивала я отца.
— Да.
— Принеси мне железа.
— Зачем тебе?
— Я делаю звездолет.
— У меня нет столько железа. Железо государственное, а не мое.
— Мне нужен только маленький кусочек. А за это я украду в детском саду свой горшок и отдам тебе. На нем мухомор нарисован.
— Нет, мне не нужно, — отвечал отец и забывал про меня, не оценив мою готовность на кражу: он следил за судьбами киногероев. Я ждала, что он вспомнит обо мне и продолжит разговор. Но, посмотрев фильм, отец шел спать.
По утрам трава во дворе покрывалась росой. Хотелось встать возле песочницы и ждать, когда июльское солнце поднимется высоко-высоко и высушит влагу на траве. Но бабуля вела меня в детский сад. Там нас кормили макаронами с кабачковой икрой и выводили на прогулку. У забора, за кустами акации, я каждый день вооружалась палкой и расширяла подкоп под забором — тоннель на волю. Когда-нибудь я уйду отсюда навсегда — только эта мысль помогала мне прожить еще один день в детском саду. В конце прогулки я накрывала свой тоннель ветками и шла вместе со всеми за воспитательницей. Впереди был неотвратимый тихий час.
