— Купили, — бабуля Мартуля ответила неохотно.
— А где деньги взяли?
— Там, где больше нет.
— А это где?
— Что пристаешь? Там же, где все берут, — в сберкассе.
— И все-таки, как это — купили? Мы ее перевезли из другого места? Дача тоже двигается?
— Да что же ты за банный лист! Сначала цветы попортит, а потом еще и выпытывает, как лазутчик, — начинала сердиться бабуля Мартуля. — Вот возьму палку и отлуплю тебя.
Она пугала, но ее я не боялась. Я опасалась только, что она пожалуется на меня матери — и потому замолкала и шла в угол дачи, сидеть в другом измерении, где ветер, сильный, как на Юпитере, играл с клочьями пены в Океане, а вершины скал скрывал туман.
Осенью квартира пахла яблоками. Яблоки, сладкие и светлые, как клеверный мед, лежали всюду — в ведрах, тазах, корзинах, в коридоре, кухне, комнатах, ванной. Бабуля начинала варить из них варенье и закатывать в банки. Варила варенье она несколько недель. Яблоки постепенно темнели и портились, но пахли от этого только сильнее. Я садилась перед корзиной с яблоками и, раздувая ноздри, часами втягивала аромат. Ветер Юпитера — я была уверена в этом — пахнул так же, как яблоки с Земли.
Тасик не разделял моего пристрастия к аромату земных яблок, он предпочитал огурцы. И не нюхать, а есть. Только если я доставала для него огурец, он соглашался сопровождать меня на прогулке во дворе.
Во двор вечерами меня выводила мать. Она садилась на скамейку возле песочницы и смотрела на высокую траву у мусорных баков. Рядом с помощью пластмассовых ведерок дети лепили куличики из сырого песка. А я палкой раскапывала глубокую яму в надежде добраться до земного ядра. Когда яма становилась пугающе глубокой, мать говорила:
— Света, иди поиграй с девочками.
Девочки были заняты своими делами — делами девочек. Они укладывали пупсика в постель из травы и укрывали его носовым платком. Мне не было места в их мире — и меня не огорчало это. Я даже боялась, что они вдруг проявят интерес ко мне и захотят, чтобы я тоже вместе с ними укрывала пупсика носовым платком.
Чтобы не огорчать мать глубиной раскопанной мною ямы, я забиралась под скамейку, на которой мать сидела. Под скамейкой мы с Тасиком наблюдали за муравьями, которые тоже были заняты своими делами — делами муравьев.
Но однажды одна из девочек все-таки проявила интерес ко мне. Она подошла и стала внимательно смотреть на меня. Я зачерпывала ладонью горсти сухого песка и высыпала на муравья, а муравей неизменно выбирался на вершину песочной горы, какой бы высокой та не была.
