Александр проснулся с ощущением острого, безысходного страха. Он лежал раскрытый, тело горело, вкладыш спальника был мокрым от пота. Тоска и отчаяние парализовали его волю, он просто смотрел в сырой потолок палатки и ни о чём не думал.
— Александр Владимирович, вы почему ужинать не идете? — раздался голос Люды.
— Спасибо, Люда, я не хочу.
— Может, вам принести что-нибудь?
— Принеси, пожалуйста, чаю. Попроси Галю, пусть покрепче заварит.
Минут через двадцать Люда вползла в палатку с кружкой горячего чая и тарелкой каши.
— Спасибо, Люда! — он с удовольствием отхлебнул пару глотков. — Что же ты по такому дождю ходишь, я бы и сам…
— Вы и так всю ночь работали, и днем с японцами возились, а о вас никто не заботится, — сказала девушка и смешно стряхнула капельку воды с носа. — Как-то вы плохо выглядите, — она дотронулась до его руки. — Ой! У вас, кажется, температура!
— Да нет, это я слишком тепло укрылся, перегрелся. Как там японцы?
— На ужин приходили. Правда, ели плохо. Я пойду, ладно? Отдыхайте.
Александр допил чай. Еду выставил из палатки — не хотелось. Сигарета почему-то тоже не пошла. Забрался в спальник. Теперь его знобило. Через некоторое время пришёл Наумов.
— Ты что, Саша, приболел? Люда мне сказала, что у тебя температура.
— Знобит немного. Видимо, промёрз под дождем. Хорошо, что ты пришёл. Я знаю, почему у тебя болит нога. Загу проткнул её щепкой.
— Кто? Ты что, бредишь? Я не думал, что ты заболел так серьёзно. А я хотел оставить тебя старшим в лагере. Уговорил японцев пожить в гостинице, пока дождь идёт. И мне надо бы в травмпункт с ногой наведаться.
— Никуда вы не уедете! Шаман сказал, что никого с острова не выпустит. Сказал, всем ждать смерти. Вот так! — сказал Александр обречённо. Он даже рад был, что Наумов теперь знает об этом. Ответственность теперь лежит на нём.
— Ладно, Саша, отдыхай, поправляйся. Я поеду в Лазурный, сегодня же ночью и вернусь. А может, и ты поедешь? — сказал Наумов, будто не слышал слов о смерти.
— Нет, конечно, что бестолку дёргаться. И ты никуда не уедешь, — вяло ответил Александр.
Озноб усилился. Александр натянул на себя всё, что было, но согреться не мог. Сквозь шум дождя услышал гул мотора — Наумов с японцами уезжали. Ему было всё равно. Единственным желанием было согреться. Он кутался, ворочался. Потом стало нестерпимо жарко. Потом опять холодно. Он впадал в забытьё на короткое время, просыпался, опять засыпал тяжёлым сном. В моменты просветлений приходили мысли о Зое, о детях, о том, что надо уходить отсюда, что он обязан выжить. Но тело отказывалось повиноваться, и он продолжал безвольно лежать. Давно стемнело. Дождь не прекращался ни на минуту. В очередной раз проснулся от нестерпимой жажды. Решил всё-таки встать и хотя бы дойти до кухни, попить чаю. Надел мокрую одежду и сразу замерз до такой степени, что его просто трясло. Проходя мимо палатки Наумова, заметил в ней мечущийся свет фонаря.
