Саша от внезапности нападения отпрянул назад, обрадовавшись тому, что с сухарём лошадь не сгрызла и его пальцы. Но у Дуси была в такого рода делах богатая практика, а потому она умела взять или вырвать лакомство, не зацепив при этом руку. Но это было ещё не всё: открытый вещмешок от замешательства выскользнул из левой руки, шлёпнувшись кулём на землю. Кобыла своим зрением и обонянием распознала наличие других сухарей внутри него и запустила туда свою морду. Родион на ночь ослабил привязь, так что лошадь получила возможность ограниченного перемещения и сразу же ею воспользовалась. Любые попытки красноармейца вернуть своё имущество пресекались Дусей на корню, пока она не съела весь хранившийся там запас сухарей, изрядно потрепав зубами сам сидор. После этого Саша понял, почему зоотехник так радостно расстался с этим животным: со львом и впрямь было бы проще. Дальше — хуже, почувствовав перед собой неуверенного человека, застоявшаяся за ночь кобыла решила немного поразвлечься, дико заржав и двинувшись на него прямо с повозкой. Из могилы тут же выскочил Родион, спасший бывшего студента от Дусиных посягательств. Успокоив лошадь, он снова крепко привязал её к кресту захоронения под сосной.
— Дуська, ты что наделала?! Вот не дам тебе морковки! Саш, возьми сухари из моего мешка, вон он на повозке лежит.
Кобыла, услышав недовольство в голосе своего повелителя, сникла и пыталась ластиться, подставляя свой загривок под расчесывание. Но Родион оставался непреклонным: «Нет, и не выпрашивай даже!»
Из могилы донёсся воистину загробный голос капитана Остапчука: «А ну все сюда!» Радиостанция была включена, и Мишши о чём-то говорил со своим земляком. Командир приказал Самойлову-старшему увести повозку в условленное место за кладбищенским холмом и ждать там его и остальных бойцов. Если через полтора часа никто не придёт, то действовать по собственному разумению. Как только Родион ушёл, капитан Остапчук приказал Саше занять место рядом с Мишши и подготовить карту со вчерашней схемой ориентиров. Все данные по топогеодезической привязке уже были переданы в штаб и пересчитаны в установки прицелов для огневых позиций орудий второго дивизиона, прикрывавшего отход других советских подразделений. Оставалось только ждать противника.
Вражеский головной дозор появился в поле зрения спустя пять минут, капитан чётко произнёс: «Ориентир третий, левее четыре восемьдесят, дальше двести, два мотоцикла». Мишши сразу же повторил это на родном языке, добавив в начале доклада пару непонятных слов и вполне разборчивое «Одиссей». По разведчикам врага открывать огонь не стоило, поэтому наблюдение молча продолжалось ещё минут пять. Мотоциклисты быстро ушли из видимости, зато рядом с третьим ориентиром появился двухосный немецкий броневик, а за ним несколько танков, бронетранспортёров и грузовых автомобилей. По приказу командира Саша рассчитал по их наблюдаемой скорости время подхода к рубежу, на котором запланировали их накрытие огнём с учётом необходимой задержки, нужной снарядам на преодоление дистанции полёта по траектории с высокой крутизной. Затем он уверенно ответил, что стрелять на поражение надо в тот момент, когда голова вражеской колонны поравняется с ориентиром номер один. И спустя полторы минуты капитан Остапчук выдохнул: «Начинаем!» Мишши тут же по-своему передал это в эфир. Поскольку у носимой радиостанции типа «шесть-ПК» радиус действия небольшой, то полковник Молодцов организовал пункт приёма сообщений от передовых наблюдателей между ними и штабом. Именно там и находился односельчанин уроженца Чувашии, переводивший на русский язык его доклады, а далее эта информация шла уже по безопасному телефонному кабелю.
