— Не придут! Я лично двоих прикончил, а вместе с ребятами целых полтора десятка этих гадов так уложил, что больше не встанут. А с теми, кто слухи такие распускает, разговор должен быть короткий, как с предателями: врасход! В той деревне восемь штук таких на тот свет отправили! — тут Катя увидела всю скрытую мощь эмоций в Сашиной душе и поняла, почему у него взгляд стал холодным и ненавидящим, точно он высматривал цель в окуляр панорамы при стрельбе прямой наводкой. Ему уже доводилось убивать, и то, о чём она только читала в литературе, наглядно проявилось прямо в глазах её парня. Стоило об этом подумать, тотчас же в памяти девушки встала жуткая картина с её одноклассницей, погибшей при обрушении горящего здания, скромные похороны Сашиной мамы и то, что осталось от незнакомой ей женщины, размётанной взрывом авиабомбы на улице. В тёмно-карих глазах исчезла весёлая искорка и появилась готовность самолично покарать виновных за всё это. Катя подошла к бойцу и положила свою ладонь на его крепко сжатый кулак: «Мы будем вместе и до конца!» Теперь уже Саше пришлось удивляться решительности своей девушки. Стоило ему только снова обнять её, как сзади внезапно раздался голос старшего сержанта Журавлёва:
— А вот и наши голубки! Кончай ворковать, оба живо к Фёдорычу в штаб, бегом марш! — Затем раздались звук несильного шлепка рукой по тыльной части Катиного платья несколько пониже поясного ремня и громкий хохот остальных номеров расчёта. Когда парочка удалилась, командир орудия мечтательно продолжил:
— Хороша барышня, с этой шестидюймовой дурындой просто не сравнить! — Расчёт продолжал громко смеяться. — Но жаль, не моя. Хотя кто его знает… Эй, жеребцы, поржали и хватит, давай за дело!
Саша с Катей тихонько зашли в главную большую комнату дома, где до войны располагалось правление колхоза, а сейчас — штаб полка. В ней стояла страшная духота, было сильно накурено, а перед столом с разложенной на нём картой и какими-то бумагами толпилось много командиров, как знакомых, так и впервые встреченных. В углу два связиста деловито оперировали с радиостанцией и коммутатором полевых телефонов. От него тянулись провода к трём аппаратам на столе, из которых как минимум один довольно часто звонил. Иногда «сольная партия» его сигнала вызова превращалась в дуэт, а пару раз и в трио. Полковник Молодцов с указкой что-то показывал на карте остальным собравшимся. Кто-то из них то и дело нецензурно выражался, не стесняясь крепких слов. Затем Григорий Фёдорович постучал толстым концом указки по столу, спустя какое-то время в комнате стало чуть менее шумно: телефоны продолжали звонить, а связисты с помощником начальника штаба отвечали на вызовы.
