И вообще, Лондон, наверное, сейчас напоминает большой великосветский раут — все высокопоставленные беглецы из множества стран собрались там: король Хокона, королева Нидерландов Вильгельмина, король Греции Георг, король Югославии Петр, герцогиня Люксембургская Шарлотта, глава правительства свободной Франции Де Голль, бывший президент Чехословакии Бенеш, бывший президент Польши Рачкевич. Конечно, в большинстве это политические трупы, но как заманчиво сделать из них трупы физические, а немецкие бомбы, как назло, еще никого из них не нашли…
Летчики выключили музыку, моторы загудели, самолет начал разворот, зашел на посадку. Бергер впился взглядом в иллюминатор, стараясь разглядеть посадочную полосу. Сзади завозились Клюге и Канихен, которых он как личную охрану повсюду таскал за собой.
Внизу мелькнули домики, казавшиеся маленькими и приземистыми, несколько автомобилей, широкое поле с темневшим на его краю перелеском — убогая картина, совершенно не радующая глаз.
Самолет слегка тряхнуло — колеса шасси коснулись посадочной полосы.
Открылся люк. Ступив на узкую ступеньку трапа, Бергер почувствовал, как в лицо ударил порыв ледяного ветра. Сразу стянуло кожу, губы сделались немыми и непослушными. От автомашины, стоявшей почти под крылом самолета, навстречу ему, придерживая фуражку, торопился фон Бютцов.
— Как долетели, — уважительно пожимая руку обер-фюрера, спросил он.
— Нормально, — отворачиваясь от ветра, буркнул Бергер. — Со мной Клюге и Канихен, пусть едут во второй машине. На дорогах спокойно?
— Да, — распахивая дверцу автомобиля, заверил встречавший. — Основные банды партизан действуют в стороне от нас.
Усевшись на заднее сиденье, Бергер потер ладонями уши — холодно, черт побери. Рядом устроился Бютцов, и машина тронулась, выезжая на шоссе.
В присутствии водителя не разговаривали. Бергер смотрел в окно, на мелькавшие по сторонам дороги заснеженные поля и перелески. Пожалуй, если бы не этот мороз, то можно подумать, что ты опять в Польше, где ему уже приходилось бывать.
Свою карьеру Отто Бергер начинал в газете, работая простым репортером. Как же давно это было, как давно, еще задолго до первой мировой войны. Денег в семье катастрофически не хватало, и Отто, учившийся в университете, вынужден был искать приработок. У него оказалось острое, бойкое перо и хороший нюх газетчика. Писал он легко, безошибочно улавливая настроения обывателя, и редакторы всегда оставались им довольны. Так и дотянул до диплома, а получив его, уехал в Южную Америку искать богатства. Не нашел и вернулся обратно в Германию, как раз перед войной. Потом пришлось понюхать пороху, отваляться в госпитале с ранением в руку — и сейчас, бывает, ноет к перемене погоды старая рана, пережить ужас революции восемнадцатого года, похоронить родителей и остаться практически без средств к существованию.
