Все эти жирные старики, которые тешат свою чувственность в артистических уборных «Тропиканы», эти покорные киты, не подозревающие о том, что возможен Моби Дик, все эти старые франты в брючках по икры — я должен высказаться, должен, и это очень важно, — все они имеют конторы на Обиспо, на О’Рейли, нашем Уолл-стрите, а по вечерам развлекаются тем, что смотрят фильмы с участием Бренды и Лины Саломе, и тревожатся, если прочитают, что старый Моссадык просит у англичан нового соглашения о нефти. Среди них Алехандро Сарриа, предводитель китов, который подкармливает своих, но не закармливает; Алехандро Сарриа, эта пиранья, пожирающая провинции. Выдающееся семейство Сарриа. С ними и Карлос во всей его противоречивости, — Карлос, не имеющий касательства к земле, сам не использующий силы рек, но тем не менее хозяин и того и другого.
Поколения приходят и уходят, только земле от этого не легче. Габриэль Седрон — отпрыск одного из тех патриархов, кто отделил Кубу от Испании, а потом сам научился доить республику. Знаменитый сенатор — по сути, лишь высший образец превосходно обученного пресмыкающегося — дал жизнь этой прекрасной девушке, возбуждающей острое желание. (Она могла бы стать идеальной моделью для рекламы поцелуя.) Этот старик в костюме из чистого дриля, старик, с головой ушедший в «озеро огненное и серное, где зверь и лжепророк», великолепно плавает кролем. Ему не страшна сова, он дружен с молнией и вкушает из чаши нектар. Будущее — за мамбо: Тонголеле[9] должна стать министром.
«Да здравствуют супруг и супруга, да здравствует эта чета», — поют в баре. То же самое поют в доме Эрнандесов, Санчесов и Мендосы де ла Гуардиа. Сегодня ночью все и повсюду поют одно и то же и ведут себя одинаково. Утром были шорты из клетчатой шотландки и белая куртка из махровой ткани. После обеда — бриджи, рубашка за пятнадцать песо, купленная в магазине «Эль Энканто». Вечером — брюки из дриля и полотняная гуайабера. И в этом наряде они славят свою дражайшую половину и пьют виски; наступила ночь, она должна быть веселой, ибо завтра уже на Обиспо или О’Рейли все они будут говорить только о сахаре, чтобы иметь возможность снова и снова приезжать в «Каваму» и славить свою половину. Я хорошо знаю, как бывает в «Каваме»: знаю эти голоса, наизусть знаю приветствия, восклицания, ритм марак, знаю, как снуют потные официанты в белых накрахмаленных пиджаках, знаю эти гитары и модные цвета, хохот и, уж конечно, эту внушительность, совершенство во всем, геометрически правильную складку на брюках, аромат духов, серебряные портсигары (здесь нет подделок — я хорошо знаю, как ведутся дела у «Альфреда Данхила»), тщательно уложенные волосы и покрытую нежным загаром кожу — все это чисто, красиво и здорово, и на все это приятно смотреть.
