— Я просто удивлен! — произнес Вильям. — Это почти приглашение сотрудничать с немцами! Это что, идея господина Ганса Бахмана?
Марта рассмеялась. Обняла Вильяма, поцеловала.
— Глупенький! Ты же знаешь, что я принадлежу тебе, и ты должен быть моим. Я хочу, чтобы мы уехали в Америку, Как можно дальше от всего этого. Я не хочу слышать о войнах, хочу иметь дом и ребенка. Нашего ребенка, слышишь?
— Нам не удастся убежать от войны. Чтобы освободиться от нее, необходимо ее уничтожить.
— Уничтожить войну?
— Да, моя милая. Мы должны бороться до конца.
— Но как? — беспомощно вздохнула Марта.
— Следует принять предложение Ганса, любимая.
— Что? Выйти за него замуж? Ты серьезно? — От удивления Марта застыла.
— Мы не можем отказаться от такого важного источника информации, как Бахман. Послушай, я не циник. Знаю, что тебе это будет очень больно. Поверь, мне это еще тяжелее. Но твоя самоотверженность может в будущем спасти жизни миллионов твоих соотечественников. И не только их.
Марта истерически расхохоталась. Затем смех перешел в с трудом сдерживаемые всхлипывания.
— Ты самый заурядный, циничный лакей! — выкрикнула она. — Именно лакей! А я-то, идиотка, воображала себе бог знает что… Борец за свободу Ирландии, романтик, поэт, ценитель Востока, влюбленный в иранку до такой степени, что расходится со своей английской женой, рассказывает сказки о совместном выезде в Америку, рисует картины счастливой жизни в Калифорнии… И во все это я слепо верила. Играла в шпионку, ведь это так просто. Ты с самого начала составил этот сценарий! Я… ох… ты ноль, ноль!
Она уже не могла сдерживаться, по ее щекам потекли слезы. Марта встала и направилась к выходу. Вильям попробовал остановить ее:
— Послушай, маленькая моя…
Марта резко повернулась. Лицо ее стало холодным, каменным. Это уже не была очаровательная, кроткая девушка. Сейчас она была похожа на тигрицу.
— Маленькой и миленькой я буду уже не для тебя, — процедила она сквозь зубы. — Завтра я стану женой твоего врага. Да! Я выйду замуж за Ганса. Он красив, любит меня и знает, чего хочет. За ним будущее, он станет большим человеком. Когда немцы станут хозяевами в этой стране, такой муж мне пригодится. Только не пытайся меня шантажировать, иначе пожалеешь! — И, прежде чем Вильям смог что-нибудь сказать, она вышла, громко хлопнув дверью.
* * *
Маргит ежедневно приходила в больницу к отцу. Целыми часами она просиживала у его постели. Пыталась говорить с ним, заставить сделать хоть небольшое движение, произнести хотя бы одно слово. Она не могла поверить, но состояние здоровья барона не сулило ни малейшего улучшения. Скорее наоборот, с каждым днем ему становилось все хуже. Карл фон Витгенштейн совершенно не реагировал на боль, не узнавал собственной дочери, находился в совершенном оцепенении.
