Гуляли допоздна. Девки выводили Тимоху плясать. Вся изба притопывала. Какая-то рябая широкая морда мелькала, терлась подле Тимохи.
— И-их… И-и-их! — повизгивали бабы.
— Ах-ах! — прыгал волосатый Жеребцов. — Цветочек!
«Как дьявол!» — подумал Тимоха. Рябая привела худенькую девушку с толстой косой и с нарумяненными щеками.
— Вот надо бы дочь скорей замуж выдавать! — зашептала она, сидя тесно подле Тимохи.
— Давай мне ее!
Рябая хмыкнула.
Тимоха хлопнул девку по плечу, та нагнула голову и деланно улыбнулась исподлобья. Кто-то говорил:
— Че она падчерицу свою привела! Бери, тащи в горницу, она как теленок…
— Она все хочет сбыть ее с рук…
— Счет закрыт, — сказал мрачный с похмелья Жеребцов на другой день перед обедом. — Пойдем щи хлебать, больше денег нет и возни нет! Нагулялись…
— Как это счет закрыт? Хм!.. — выскочил из-под шелкового одеяла Тимоха. — Че уж вечер скоро?
— Кутить бы можно, да надобно подлого металла, — сказал Никита.
Силин вспомнил, что череп еще висит на берегу речки и там есть золото. Но в мешке ничего значительного не оставалось. Самородок, осененный крестным знамением, исчез, ушел…
«А куда дальше? — подумал Тимоха. — Все туда же! Дорога одна, в те же чужие ящики! И девка без толку… И я без золота… Хотя на совесть гульнули!»
Силин подумал, что придется доставать последнее, мелочь. Все лучшее, отложенное из «заветного», он уж прогулял.
«Это еще когда-то, может, найдем мы золото на нашей речке, — полагал Никита, — а тут вот оно само. Сам прииск ко мне приехал… Не сдается гость, да теперь уж мы и сами найдем!»
Тимоха гулял по берегу в красной рубахе и в лакированных сапогах. Впереди с пляской шли бабы и девки, играл гармонист. Пьяные бабы носили Тимошку на руках.
— Ты на меня, Котяй, претензию не имай! С тобой делился братски, — басил Никита.
Кто-то ночью стукнул Никиту у ворот, когда он провожал соседей. Метили палкой в голову, а попали скользком, чуть не снесли напрочь ухо. Никита прибежал весь в крови.
Потом стреляли под окном у Котяя и откуда-то со стороны ответили, словно два дома затеяли перестрелку.
Но что было — ни Силин, ни Никита не помнили толком на следующее утро. Баба молчала и что-то тихо выговаривала мужу.
Сплгш подумал, что, может быть, кто-то из парней мстит за девку.
— Больше не траться. Я тебя теперь угощаю! — говорил Никита. — И то тебе не с чем доехать. Мы тоже братство понимаем и уважаем своих! Тебе надобно явиться к жене с капиталом!
