— Когда высокая вода, пароходы и баржи с большой осадкой идут этой протокой, сокращают расстояние. Полому здесь тоже ставят знаки.
— Как же добраться до Утеса?
— Тут по дороге перекат. Отец покажет. Надо знать, как идти. День хода до пристани против течения. Если бы ветер!
Она принесла весла, положила их у крыльца и, входя, молвила:
— Нет ветра. Отец к ночи вернуться должен. Он ушел на паровом катере с рабочими. Говорят, скоро так обставят берег, что пароходы даже ночью пойдут. Может это быть? — быстро спросила она, вытягивая тонкую шею. — Много же бакенщиков понадобится!
«Несколько дней тому назад какой-то человек на речке стрелял в меня из-за лесины. А река идет сюда. Долго ли скатиться лихому человеку? Что же она так доверчива?» — подумал Егор.
Он рассказал, как вел экспедицию из Уральского и заплутался. Девица вытянула тонкую шею и присела на лавку. Ее голова в платке походила на опенок или подберезовик. Егор слишком долго молчал и теперь охотно разговорился.
Стемнело. Девушка постелила Егору на кровати, а себе на лавке.
Кузнецов вытянулся и только сейчас почувствовал, как загудели его ноги и все кости. Нашлось наконец место, где можно отдохнуть. Он наговорился сегодня досыта… «А славная девушка!»
Ночью он услыхал, как она, шлепая босыми ногами, вышла.
— Катерина, чья это лодка? — грубо спросил за окном хриплый голос.
— Из Уральского… Он экспедицию проводил… — доносились отрывки ее ответов.
Они еще о чем-то говорили.
В избу вошел человек с фонарем и поставил его на стол. Егор поднялся.
— Спи! — махнул ему рукой хозяин.
Он повесил куртку и картуз на гвоздь, разулся, задул фонарь. Слышно было, как он проворно вскочил на печь.
Егор поднялся на восходе, стал укладывать вещи. Хозяин ловил рыбу неподалеку от берега. Лодка его пошла к дому.
Через открытую дверь в избу засветило солнце. Катя принесла щепье. Сегодня глаза ее совсем светлые, платок сбился, видна русая коса. Без платка, узившего ее лицо, стало оно скуластей и добрей, а глаза — поменьше. Она еще больше походила сегодня на Ваську.
Разговаривая, Катя подымалась на носки, словно хотела взлететь, и вытягивала свою тонкую шею.
Отец ее пришел с карасями на пруте. Он хром, с обкуренными усами, с белокурым чубом в седине, морщинист и очень бледен, видимо, загар его не брал или он болел недавно, лицо без кровинки.
Шутливо откозырял Егору, как заправский вояка.
— Честь имею служить! Иван Федосеич Тихомиров, матрос первой статьи в отставке!.. Как спал? — хлопнул он Егора по плечу… — А как же платят вам в экспедиции? Откуда знаешь здешние места? Это все больше гиляки водят всех в тайгу.
