Даже с такого расстояния я вижу, что это Бекка Шонфельд. Я узнаю яркий шарф на ее шее и различаю, что она поднимает к глазам камеру.
Бекка остается на пристани, а я плыву к берегу. Я пытаюсь не стесняться, хотя над водой разносится стаккато щелчков затвора. Я гребу сильнее, увеличиваю скорость. Если Бекка собирается смотреть, то вот ей достойное зрелище.
Это еще один урок, преподанный мне озером.
Я встаю на ноги в нескольких метрах от берега и бреду остаток пути. Бекка слезла с пристани и сейчас стоит совсем близко, знаками прося остановиться. Я удовлетворяю ее просьбу и останавливаюсь по голень в воде. Она делает еще несколько снимков.
– Извини, – говорит она, закончив. – Такой прекрасный свет, я не устояла. Красивый рассвет.
Она держит камеру передо мной, пролистывая снимки, пока я вытираюсь. Последний ей нравится, она говорит:
– Этот оставляем.
На фотографии я уже поднялась над гладью воды. Я мокрая, а сзади горит восход. Я думаю, Бекка хотела снять что-то суровое и мощное. Женщина победила стихию, теперь она хочет завоевать сушу. Но мне кажется, что я выгляжу потерянной. Будто проснулась в воде и не поняла, как туда попала. Я начинаю стесняться и быстро закутываюсь в халат.
– Удали, пожалуйста.
– Но снимок просто отличный.
– Хорошо. Тогда обещай мне, что он не окажется на обложке «Нэшнл Джеографик».
Мы садимся на траву и смотрим на воду. Она идеально отражает розово-оранжевое небо, и между ними трудно провести границу. Бекка оказалась права: рассвет прекрасен.
– Так ты художница, – говорит она. – Я читала про твою выставку.
– А я видела твои фотографии.
Мы говорим очевидное и неловко замолкаем. Я поправляю рукава халата, Бекка крутит в руках ремень камеры. Мы обе смотрим на восход. Теперь в нем есть несколько золотых полос.
– Не могу поверить, что я снова здесь, – говорит Бекка. – Не могу поверить, что ты здесь.
– Мы вернулись в лагерь «Соловей», это правда.
– Извини, что я так повела себя вчера. Я увидела тебя в столовой и испугалась. Не знаю почему.
– Зато я знаю. Ты увидела меня и вспомнила кучу вещей, которых вспоминать не хотела.
– Ты права.
– Со мной то же самое, – признаю я. – Почти безостановочно. Куда ни посмотрю – везде воспоминания.
– Подозреваю, тебя заманила сюда Френни.
Я киваю, хотя это не совсем правда.
– Я выступила добровольцем. Я знала, что Френни попросит меня приехать. Она как-то узнала, что я возвращаюсь в Нью-Йорк, и пригласила меня на обед. Она заговорила про лагерь, и я все поняла. Я сразу согласилась.
