Перейдя на институтскую программу, мальчик заметил некоторую тяжесть, но тоже ничего особенного. Мозги пахали как ломовая лошадь, только напрягай! К семи годам Марак подошел к середине институтской программы, и то, только потому, что вспоминать каждую отдельную задачу было сложно, и приходилось прикладывать усилия в течении дня, что бы вечером спокойно порешать. Математический факультет московского технического, это не фунт изюму. Там программа далеко не для тупых, но постепенно он ее перемалывал, заодно вспоминая многие нюансы, например способы быстрого счета, и забивая такие умения на подкорку. Пожалуй, именно это составляло большую проблему, а вовсе не сами расчеты.
Мышечная память так же не спешила запомнить все нужные движения, в этом смысле не отличаясь от любого другого человека. Ко всему нужна привычка, и эту самую привычку Марак нарабатывал не щадя себя. Основная проблема с тренировками оказалась не в них самих, а в питании. Рабов кормили далеко не досыта, но он огромное количество энергии тратил как на физические тренировки, так и на умственные, а мозги забирают как раз львиную долю сил. Но вот ведь штука! Как бы он не устал вчера, утром он был свеж, силен и ничего не болело. А он изрядно перетруждал мышцы, причем ежедневно! Это тоже влияние сильной и плотной ауры, что радовало мальчика безмерно. Непоседливость компенсировалась постоянным состоянием усталости, и только поэтому он мог сосредоточиться на всестороннем развитии. Ну, еще, конечно, посох Сутрука, это да. Он не щадил будущего воина, и колотил его за ошибки по спине и заднице от всей души. Увернулся? Молодец, ну а на "нет" и суда нет. Так текла жизнь Марака до четырнадцати лет, когда он официально стал воином и пошел в свой первый поход с купцом.
Тридцатилетняя Ишиба смотрела каравану хозяина вслед. Вместе с ним уезжал от нее старший сын и ей было больно от этого. Еще не старая женщина, но уже без нескольких зубов, изрядно пополневшая и оттого давно непригодная в постельные рабыни, она даже сейчас сохранила следы былой красы и одинокой не была. Но ни один мужчина не вытеснит из сердца любящей матери сына. Ему всего четырнадцать, а он уже просто копия своего отца. Высокий, статный, красивый... хищник. Это было видно во всем, во взгляде, прямом и уверенном, в походке, по-воински мягкой и тихой, даже в движении плеч, которое делал его отец, словно такие вещи могут передаваться на уровне крови.
Медный меч, выданный ему Сутруком в эту поездку, не болтается, а словно влитой, держится у пояса. Наконечник копья, с помощью которого молодой воин должен сам сделать полноценное оружие, выдан купцом, а щит давно сделан своими руками. Медь на умбон перекована из скоб, честно сворованных во время стройки соседнего поместья, а местный кузнец собрал щит и умбон в одно "тело". Зачем ему этот умбон, было понятно каждому, но здесь, в просвещенной империи Шумер, так просто не делали, а потому, те кто видел, удивлялись. Да и форма щита не здешняя - круглая, словно глаз Шамаша, ноги не закрывает, да только вот подвижность увеличивает изрядно, в отличие от полуростовых плетеных щитов местных вояк. Тяжелые защитные конструкции не позволяют двигаться быстро и смело, и приходится рулить щитом буквально всем телом.
