* * *
На отдых дружинники расположились, так же как и шли в походе. Суздальцы сами по себе, ростовцы отдельно от них и рядом с ними, но тоже особняком ярославльцы. Уже почти все покончили с ужином и устраивались на ночлег. Несколько же воинов, наоборот облачались в броню, готовясь идти сменять сторожей. Тут Жилята задержал шаг, присматриваясь к шевельнувшимся лапам крайней сосны. Какое-то время чутко прислушивался, держа ладонь у рукояти меча. Но всё было тихо, только ветерок налетал порывами, раскачивая деревья и разбавляя царящий здесь запах костров и горячей пищи, густым ароматом табуна пасущегося неподалёку. Жилята с удовольствием вдохнул полной грудью этот особый дух походного стана и двинулся дальше. Он прошел почти весь лагерь, когда совсем случайно, у крайних деревьев увидел человека, склонившегося над едва заметным огоньком. Направился в ту сторону. Это был их провожатый. Он развел костер в ямке и сидел возле него, удобно устроившись на конском седле. Рядом, умбоном вниз, лежал его щит. На нем была расстелена вышитая скатерть. Взяв с нее кусочек копченой свинины, мордвин нанизал его на прутик и поднес к огню. Услышав скрип снега, он обернулся и, увидев ближника воеводы, почтительно поднялся ему на встречу.
Жилята хотел спросить, почему он тут один, но и сам догадался что, скорее всего никому из дружинников не пришло в голову позвать провожатого к своему котлу. А сам напроситься тот не посмел. Поэтому, сказав вместо этого:
— Хлеб да соль. — Жилята подошел к костру и, ответив на приглашение, уселся на кучу лапника. Мордвин вернулся на свое место и снова поднес к огню кусок мяса. Дождавшись пока оно разогреется, он вынул из мешка краюху хлеба, разломил ее пополам и один кусок вместе со свининой протянул гостю.
— Разделим трапезу!
Жилята был сыт, но сейчас учтиво поблагодарил и принял угощение. Некоторое время молчали. Мордвин брал с тряпицы мясо, подогревал его и ел с большим аппетитом. Русич жевал не торопясь. Он видел, что припасов у хозяина не много и не хотел, что бы тот из гостеприимства остался не сытым. Разговор начал именно мордвин. Видимо утолив первый голод он, нанизывая очередной кусок мяса на прутик, спросил:
— Ты ведь Жилята? Мне Путислав говорил про тебя.
— И что говорил? — Дружинник доел угощение и жестом отказался от добавки.
— Сказал, что бы я тебя держался. Назвал тебя самым матерым бойцом.
Жиляте польстило то, как о нем, отозвался суздальский воевода. Зная себе цену, он все же счел не лишним скромно уточнить, что это, несомненно, конечно так и есть, но только именно в этой дружине. И пояснил.
