— И чем же ты, сын мой, можешь помочь? — Он стоял на том же месте, и голос его был полон смирения. — Мы уже сотворили всё нужное. Провели обряд, прочли молитвы, попросили Господа. Всё в руце Его! Так положимся на волю Его с молитвою и сыновним смирением! — Он замолчал, глядя на Лавра. Тот, смутившись такой отповедью, мялся не в силах ответить монаху и, не решаясь взглянуть на воеводу. Путислав, какое-то время смотрел на сомнения своего лекаря. Потом вдруг неодобрительно хмыкнув, выпрямившись и расправив плечи, шагнул к нему.
— Говори уже Лавруха!
Близость человека, под началом которого, когда-то приходилось идти в бой, воодушевила Лавра. Лицо его приняло обычное свое выражение, и он с легким прищуром посмотрел в глаза монаха.
— Мы все во власти Его и уповаем только лишь на милость Его. Дозволь же спросить тебя отче! Не будет ли противно Его неизреченной воли, если я всего лишь, взгляну на раны страждущего?
Взгляд монаха медленно наполнялся недоверием и неприязнью. Но возражать Парамон не стал.
Подойдя к Изяславу, Лавр первым делом попросил больше света. Лютобор взял со стола блюдо с семью церковными свечами. С великим тщанием, так чтобы не задуть ненароком ни одного огонька, он перенёс эти свечи к постели раненого. Ставя блюдо на скамью у изголовья, он посмотрел на Изяслава и даже вздрогнул, удивившись тому, как сильно тот переменился. Лицо, в последние дни становившееся то багровым и горячим, то бледным и усыпанным бисеринками пота, сейчас обрело цвет старого воска, казалось высохшим и будто постаревшим. Удивившись и даже испугавшись этой мысли, Лютобор поспешно перевёл взгляд на лекаря. Тот к принесённым свечам, зажёг от лучины ещё и небольшой бронзовый светильник. Только после этого, склонившись, принялся осматривать раненого. Осматривал долго, ощупывая пальцами повязки на ранах и даже нюхая воздух над ними. Потом разогнувшись, поднялся. Обернувшись к Путиславу, заговорил с ним, вполголоса.
— Монах-то лекарь добрый. Чистые раны. — И видя облегчение на лице боярина, торопливо и сокрушенно посетовал. — Но у него огонь в нутре. В том месте, где в бок железко ужалило. Злой то огонь. Хочет он по жилам с кровью растечься, чтоб во всём теле пожар распалить тогда… — Лавр замолчал, глядя как стремительно, каменеет лицо воеводы. Вздохнув, продолжил совсем уже шёпотом.
— Есть у меня средство от этого! Отвар, коим я не раз уже прежде гасил тот огонь. Вот он. — Лекарь почти ласково погладил свой заветный свёрток. — Нужно испить его Изяславу. Но — лекарь кивнул на монаха — позволит ли такое отче Парамон? — И закончил совсем тихо сбивчивой скороговоркой.
