Жилята безмолвствовал. Теперь он увидел, куда клонит князь.
«Мечеслав с преподобным не знают друг друга. А княже видать проведал об этом. И как теперь быть?» — Снова вспомнился тот самый конь.
«Сделать как он? Прикинуться сомлевшим? Подумают, что я от раны ослабел». — От этой мысли он отмахнулся. — «Позор это для воина! Холопы эдак делают». — Собравшись с духом, он впервые, за весь этот разговор и всю свою жизнь осмелился солгать великому князю.
— Как там они меж собой столковались, я того не ведаю.
— Не ведаешь?! — Воскликнул Юрий Всеволодович, выказывая этим безмерное изумление. — Ты, десница Путислава! Верный человек во всех его делах! Недаром же из всех его ближников, в этом набеге был ты один! Братья во всем тебе доверяют! И ты о них можешь чего-то не знать?!
Жилята молчал заедаемый совестью. Терзаясь собственной неспособностью выгородить своего боярина, и казня себя за то, что так подвел его младшего брата, он более не осмеливался смотреть в глаза великому князю. Бесцельно глядя в дальний угол на сваленные там, видно за ненадобностью, и едва различимые во тьме, какие-то предметы походного скарба, он уже почти с безразличием ожидал прямого вопроса об участие во всем этом деле самого Путислава.
«Князь-то, видать, все уже знает. А коли так, то на кой он меня взялся пытать? А, все одно, запираться нет проку».
— Сколько Мечеслав увел с собой суздальцев? — Неожиданно спросил Юрий Всеволодович и Жилята без запинки назвал ему число, которое последнее время ни как не шло из его головы.
— Пятьдесят шесть.
— А вернулся ты один! — Указав на воина пальцем, обличающее провозгласил великий князь. — А прочие где? Не ведаешь ты! Полсотни христиан, и это только суздальцев. Кто их загубил? Кому ответ держать?! Молчишь?
Жилята, вдруг разглядев в сваленных в углу вещах, седло снятое с Гнедого. Вспомнил бой. Вспомнил поединок. Вспомнил что, как и для чего делал последние дни. Сразу же, будто оттуда, из глубин памяти, стала подниматься злость на всё вокруг.
— Так Мечеслав может статься, уже и ответил. За все их души разом, да перед самим Господом! — Стараясь сдерживаться, произнёс он, но князь, видимо уловив перемену в настроении собеседника, посмотрел на него с удивлением:
— Так это перед Господом! А что перед людьми? Перед родней полста с лишним воинов? Перед наилучшими семьями Суздаля. Перед ними кто ответит? С кого они спросят? Мечеслава тут нет. А есть ты Жилята! Так что тебе ответ и держать! — Великий князь помолчал, отмечая отразившуюся на лице Жиляты муку, и сильно смягчив голос, добавил, почти ласково. — Или может быть твоему боярину?
