— Я и сам хотел так сделать. Даже велел коня мне подать. Сейчас приведут, и с вами поеду.
Жиляте это пришлось не по нраву. Сам-то он мог пешком сопроводить конного Ероху. Но вот Изяславу, сыну суздальского воеводы, бежать за хвостом дружинника, было несовместимо с родовой честью. Запретить же следовать с ними ближнику ростовского князя Жилята не мог. Поэтому он крикнул ближайшим воинам, что бы коней подали и им. Тратить время сна на это не хотелось, но что уж тут поделаешь? Впрочем, ехать проверять дозорных им не пришлось. Из темени ночи, на свет костра шумно дыша, вышли два воина. Ими оказались гридень Мечеслава Кочень и его друг Мезеня. Взопревшие, от бега по заснеженному полю, они были чем-то очень довольны. Жилята, как старший из присутствовавших суздальцев, подступил к ним с расспросами. Кочень, чувствуя некоторое превосходство над своим другом, все же его сам воевода отметил, с воодушевлением принялся рассказывать.
— Да это все Мезеня — хлопок ладони по широкой спине — он им на стену факел забросил. А эти-то верно бог весть чего подумали и ну суетиться! Слыхали, какой они подняли ор? — Парни расхохотались, Изяслав вслед за ними расплылся в улыбке:
— Еще как слыхали! Наши все тоже переполошились. Видишь, стоят… — новый взрыв смеха. Жилята не разделяя их веселья, спросил у Мезени, зачем он так сделал.
— А это мы с Коченем так сговорились. Они растревожатся. На стену выскочат. А мы их из лука.
— Ну и как?
Кочень перебив друга, взялся рассказывать, при этом руками изображая, что и как было.
— Сидим в темноте. Ждем. И тут Мезене факел чуть ли не под ноги. Он его сразу хвать и обратно! Они и всполошились. Один из сторожей вылез посмотреть. Хотел я его стрелой угостить, да не смог. Шуйцу как дернет — Кочень болезненно скривившись, покачал левой рукой — я лук уронил, пока подбирал, поддали огня, стало светло, пришлось нам бежать и впотьмах сызнова хорониться. А там уж решили мы идти обратно. Я из-за шуйцы сейчас не стрелок.
Жилята недоуменно переглянувшись с Ерохой, спросил у парней, как те посмели подойти так близко к крепости:
— Я не велел дозорам приближаться к ней ближе, чем на сто саженей!
Кочень не услышав в голосе старшего угрозы продолжал веселиться.
— А мы и не были в дозоре! Я же говорю, мы собственным почином, тишком даже от наших, да я так всё измыслил, что…
Размашистая оплеуха прервала похвальбу Коченя, сбив с него шапку и его самого обрушив на снег.
— Скоморох х…! — Жилята добавил носком сапога в грудь, очумевши хватавшего ртом воздух дружинника.
