И в одну ночь мальчик всё-таки пришёл к матери в мастерскую, хотя отец строго-настрого запретил ему и носа казать. Вот только маленький Рок решил твёрдо, что поговорит с матерью.
— Рок... не надо. Не ходи сюда, — заметив, что сын всё-таки пришёл, Нелл попыталась отправить его восвояси.
— Извини, мама. Это всё из-за меня...
Услышав от собственного ребенка такое, Нелл не выдержала и, обняв Рока, расплакалась.
— Ты не виноват. Это я недоглядела, — утешила мальчика Нелл, когда выпустила из объятий и погладила по голове. А потом добавила: — Ну что ж, пора в кроватку, а то ещё папа увидит.
Рок кивнул, но вместо того, чтобы уйти, вложил в руку матери то, что принёс с собой.
— И что же это такое?
Нелл крепко удивилась: Рок сделал для неё маленькую бумажную медальку. Плохонькую, но поглядишь — и сразу понятно, сколько сил вложено.
«.45 ART WARKS» — было на ней.
Рок был ещё мал, вот и ошибся в слове «works».
— У тебя тут неправильно, — указала Нелл и снова крепко-крепко обняла сына, шепча ему то «прости», то «спасибо».
— Мам... не бросай пушки! А со мной так, ерунда! — дрожащим голосом попросил Рок. Он лучше всех на свете понимал, как важно для матери её ремесло.
Возможно, именно слова Рока (а может, была и другая причина) подтолкнули Нелл отказать мужу — мастером-оружейником она быть не перестала. Пусть даже ей и пришлось развестись.
Рок хотел остаться с матерью, но у той не оказалось родных, чтобы было кому присмотреть за мальчиком, а отец-богач упёрся рогом в землю: жить будешь со мной.
В конце концов Нелл пришлось уйти.
Уже сколько лет минуло, а Рок всё равно до деталей помнил тот день.
Тогда отец запретил даже попрощаться с матерью. Может быть, не хотел, чтобы сыну было ещё горше отпускать мать (и был в этом прав, наверное), но для Рока запрет стал хуже пытки — так мальчик любил Нелл.
И в тот день он просил и просил, просил и просил отца, но Рой был непреклонен. Всё было тщетно, и Року ничего не оставалось, кроме как понуро побрести на второй этаж, в детскую. Брести, с трудом поднимаясь по скрипучим ступеням.
Из окна в детской мальчик мог наблюдать, как уходит его мать: её силуэт становился всё меньше и меньше.
Она ни разу не обернулась. И нет, не потому, что была бессердечна — Рок знал, что сердечнее её нет никого, и поэтому не почувствовал горечи. К тому же мама махнула ему рукой.
А пальцы её сжимали ту самую медальку…
***
— Совсем старым стал... — буркнул себе под нос Рок и усмехнулся. И есть отчего смеяться: поднялся по лестнице — уже запыхался.
