Акинфка на день задержался в Туле: думал нагнать работные ватаги под Серпуховом. День выпал праздничный, на поемных лугах у Тулицы бабы и девки хороводы водили, исстари так повелось. Мужики по лугам шатались, боролись, песни пели, в городки играли. Демидовские кузнецы в тот день не работали, затеял с ними Акинфка кулачный бой. Кряжистые бородатые раскольники из посадья шли стеной на чумазых жилистых ковалей. Бились молча, крепко. Над ватагами стоял стон. Акинфка сбросил дорогой кафтан, малиновый колпак, кинулся в самую кипень. Его изрядно колотили, из глаз кузнеца искры сыпались, земля кругом шла: но он, наклонив бычью, крепкую голову, шел неустрашимо вперед, круша тяжелыми кулаками противника.
На горе стоял Никита Демидов, с ним — приказчики. Отец, как стервятник добычу, стерег сына. После ловких и крепких ударов Акинфки батька крякал, утирал пот с лица. На лугу валялись поверженные. Глядя на работу сынка, Никита не стерпел, похвастался:
— Вот оно что значит демидовское семя. Гляди-ко!
Посадские кержаки дрогнули и побежали. Акинфка настигал и колотил уходивших.
И тут на дороге нежданно-негаданно вырос парень с дорожной котомкой. Босой, пыльный. Глаза пронзительные, плечи широкие, лицо тронулось золотистым пушком. Акинфка орлом налетел на кряжистого странника.
— Ты кто?
Парень улыбнулся легко и просто:
— Дорожный человек.
Акинфка склонил лобастую голову, начал задирать:
— Звать как?
— Сенька Сокол.
— Ишь ты, — Сокол? А ну, держись!
Кузнец стиснул кулаки и кинулся на противника. Парень ловко увернулся, сбросил котомку, глаза его налились кровью.
— Пошто ты? — И пошел на Акинфку. Не успел Акинфка опомниться, как парень крепко двинул его кулаком в бок. — Пошто ты? — спрашивал парень и бил Акинфку. Кузнец лишь поворачивался да охал…
На горе стоял батька.
— Так его! Ловко, эк… Правей, под жабры. Ох, в сусло дурака, — нетерпеливо топал Никита и залюбовался парнем. — И отколь только этот богатырь взялся?
Парень ловко подхватил Акинфку под пояс и положил на лопатки.
— Ты пошто? — спросил парень.
Акинфка засмеялся без злобы, искренне:
— Дурак, кладет, а сам спрашивает — пошто? У, пусти…
Парень опустил руки, моргал глазами. Кузнец поднялся.
— Ну, спасибо, друже, за науку! Впервые меня так угостили! Айда ко мне на гостьбище!
Прохожего проводили в избу, дали обмыться. Никита по-хозяйски оглядывал парня:
— Отколь бредешь, куда?
По волосам, остриженным по-кержацки, догадывался Никита, что дорожный человек — раскольник. Был он высок, строен, легок в движениях, в широких плечах да руках чуялась сила; по душе Сокол пришелся Демидову. Прохожего человека усадили за стол, накормили, напоили. За угощеньем Акинфка крикнул охмелевшему парню:
